Системный взгляд на культуру — основа анализа цивилизационной специфики России

Системный взгляд на культуру — основа анализа цивилизационной специфики России

Системный взгляд на культуру — основа анализа цивилизационной специфики России

Культурология — наука о смыслах и их структурно исторической самоорганизации, о принципах и механизмах смыслообразования. Человек реально имеет дело не с объектами как таковыми и не с идеями, а со смыслами. Смысл оказывается той универсалией, которая позволяет, в частности, пересмотреть ряд философских вопросов под иным гносеологическим углом.
Наша методология базируется на традиции европейского рационализма, одним из краеугольных камней которого выступает принцип бинарной антиномичности. Эта универсальная характеристика бытийственного пространства неотменима, как закон Ньютона, сколь не уводили бы ее в тень и не объявляли бы частным случаем.
Наряду с известными и традиционными категориями и терминами мы вводим ряд новых. Среди наиболее значимых — первотектон» — некий структурный инвариант, просвечивающий сквозь толщу семантических напластований культуры. Вторая категория — «культурно-бессознательное». Это обозначение той сферы ментальности, которая лежит за пределами рефлексии, сферы объективных форм смысловой самокодификации культуры. Третья категория — «истинно благо», то есть синкретическое экзистенциальное состояние субъекта в момент наиболее полного партисипационного переживания, ситуативно снимающего дуальность актуального существования. Дуальность воспринимается субъектом как состояние мучительного и трагического разрыва с миром.
Чрезвычайно важный момент нашей системы представлений — синкрезис и механизмы его распада. Понятие синкрезиса существует давно, но у нас оно помещается едва ли не в самый центр онтологических представлений. Механизм распада синкрезиса оказывается тем всеобщим процессом, который охватывает всё от эволюции ментальности до развития мирового цивилизационного процесса.
Наша задача — опрокинуть структурную морфологию и антропологию культуры на ось истории и выявить некоторые закономерности разворачивания исторических процессов в их системной взаимосвязи.
Нашу теорию можно отнести к разряду постулативных. Положения и выводы не дедуцируются из некоего, определенным образом развернутого материала. Они постулируются, а затем апробируются на их гносеологическую продуктивность будучи спроецированы на этот самый материал.
Одним из основополагающих постулативных моментов является принцип изоморфизма ментальности и культуры. Традиционно неразрешимая антиномия бытия и мышления, идеального и реального здесь гносеологически переосмысляется. Принцип изоморфизма позволяет поставить вопрос о категоризации самого понятия «смысл». Единичный смысл — это такое дискретизованное переживание сознания, которое может быть выражено в знаковых кодах культуры. Единичный смысл — квант культурного пространства. Пространство смыслов — это то, в чем снимается дуализм идеального и реального. Культура — континуум смыслов, обладающий свойством самоорганизации.
Постулируется принцип единства онто-, фило-, и культурогенеза. Одной из наглядных опорных точек косвенного обоснования этого триединства является концепция родовой травмы. При выбросе человека из утробы во внешний мир происходит не просто травматический шок, имеющий чисто психологические последствия, а имеет место прохождение фундаментального экзистенциально-онтологического барьера. Внешний мир, в отличие от непротиворечивого континуального внутриутробного состояния, дан в виде актуально переживаемой антиномичности. Изначальное экзистенциальное единство распадается и первичным продуктом этого распада выступает метаоппозиция Я — ДРУГОЕ. _Я_ в данном случае — просто языковая маркировка первичного обращения сознания на себя, которое изначально выступает абстрактно и почти бессознательно, но тем не менее, де факто уже отделяется от иноположенного мира объектов. Суть же принципа в том, что выпадение человека из континуального в дуально разорванное противоречивое состояние изофункционально выходу homo sapiens из доистории в историю.
Пусковым механизмом и perpetuum mobile всех без исключения интенций человеческого существования и, соответственно, всех видов его культурной активности является в той или иной степени осознанное стремление вырваться из дуального пространства, то есть вернуться в состояние непротиворечивой континуальности. Здесь возникает инвариантная триадическая структура, которую мы называем Великим триадическим принципом. Пространство человеческого существования оформляется в виде триады. Середина — второй член триады — это актуальное пространство культуры с его имманентным дуализмом, пронизывающим все пространственно-временные срезы. Две другие зоны — первый и третий члены триады — это области трансцендентного. Они не даны в эмпирической наличности и онтологически противопоставлены срединной зоне, выступая ее отрицанием. Семантически эти зоны связаны с идеальными образами до- или посткультурного непротиворечивого существования, то есть такого мира, где все противоречия оказываются сняты. Трансцендирующее бегство из культуры может осуществляться либо под лозунгом _Назад к природе_, либо _Вперёд к Богу_. Разумеется, эти установки проявлялись и выкристаллизовывались на протяжении долгих веков и тысячелетий. Ретроспективная ориентация безраздельно господствовала в классической древности, когда еще мерцала живая связь с архаической мифо-ритуальной системой. С эпохи Осевого времени оформляется идея перспективного трансцендентного проекта — социального или эсхатологического. Однако, в любом случае, трансцендирование направлено на выход из дуального пространства культуры. Означенный великий триадический принцип нашел выражение в метамифе рай первозданный — рай потерянный — рай обретенный. В значительной степени вся архетипическая топика может быть рассмотрена как фрагментация этого метакода в различных отпадающих от синкрезиса срезах культуры.
Дуальное пространство включает следующие фундаментальные оппозиции ИММАНЕНТНОЕ/ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ, САКРАЛЬНОЕ/ПРОФАНИЧЕСКОЕ И ДИСКРЕТНОЕ/КОНТИНУАЛЬНОЕ. Они задают то координатное поле, в котором обретает содержание всякий единичный смысл.
Понятие первотектона вводится для исследования универсальной онтической связи, которая, имея форму структурных универсалий, априорно присутствует в ментальности субъекта как чистая интенция (направленность «на»). Первотектон — это априорная интенция к смыслообразованию. Снимая в себе весь опыт природной самоорганизации, он выступает и структурной матрицей формо- и смыслообразования, то есть переходным звеном между природным психизмом и культурным сознанием. Первотектоны имеют первичный уровень семантизации — так называемый _нулевой цикл_. Ряды этого нулевого цикла группируются по принципу восхождения от абстрактного к конкретному.
Процесс перманентного распада синкрезиса, который мы принимаем за стержневую системообразующую линию в истории, не есть процесс сугубо линейный и однонаправленный. Параллельно происходит регенерация синкрезиса (что не следует смешивать с процессами синтетическими). Дискретизация первичных неосмысленных прафеноменальных блоков осуществляется культурным сознание в зоне, которую мы называем фронтом рефлексии. Проходя через фронт рефлексии, всякий феномен осмысляется как дискретный, приобретает знаковый эквивалент (репрезентант) и затем отходит в область рутинного употребления, пополняя пассивный культурно-смысловой ресурс. В этой области позади фронта активной рефлексии измельченные атомизованные и знаково оформленные феномены стихийно складываются в новый синкрезис. Это — классический пример совпадения противоположностей предельное измельчение в процессе дискретизации переходит по достижению критического рубежа в новый континуум. Многие процессы в современной культуре проходят под знаком неосинкретических тенденций. Однако современный неосинкрезис в отличие от синкрезиса изначального представляет собой не мир отчужденных природных прафеноменов, а вторичный конгломерат диффузных реалий самой культуры, достигших недифференцированного состояния. Вот когда культура становится в полном смысле второй природой.
Механизм культурной динамики — спиральный по своей временной конфигурации процесс, включающий в себя следующие основные фазы. Опосредование первотектональных интенций и матриц нулевого цикла конкретным семантическим материалом — фаза роста и развития культурной системы. В какой-то момент слой семантических наслоений становится критически плотным, и переживающее сознание оказывается не способно _дотянутся_ до первотектонов и осуществить полноценную партисипацию в режиме _истинно-благо_. Это период усталости культуры, потери ориентиров, разочарования, апатии и всего, что обычно называется духовным кризисом. Далее обычно следует частичный или глобальный сброс и расчистка сферы культурно-бессознательного параллельно с семантико-семиотической деструкцией самого предметно-смыслового тела культуры. Болезненная ситуативная партисипация широких социокультурных групп к хаосу — вполне объяснимое явление в этой ситуации. Первотектоны обнажаются, дразня возможностью абсолютного трансцендирования. Социальные конфликты революционного типа, в форме которых и происходит указанная расчистка, обычно сопровождаются взрывом эсхатологической истерии, утопическими фантазиями, завиральными проектами и т.п. Далее наступает фаза быстрого опосредования первотектональных матриц (первотектоны надолго не обнажаются). Но в качестве опосредующего материала используются уже не просто обломки разрушенного, а качественно новые, уплотненные в культурно-смысловом отношении феноменологические блоки. В этом — поступательная составляющая спиральной конфигурации. От цикла к циклу, при всей видимости откатов назад и глубочайших провалов в архаизацию, регенерация культурного слоя становится всё более собственно культурно-знаковой на микроэлементарном уровне, всё дальше уводит переживающее сознание от первозданной природной синкретичности.
Из всего корпуса историософских представлений обозначим коротко лишь несколько пунктов.
Предлагаемая концепция эволюции культурного субъекта во многом не традиционна. В соответствии с положениями либеральной культурно-антропологической доктрины, «единым и неделимым» предметом всех «человековедческих» наук стал некий абстрактный человек. Всеобщность биологического происхождения и антропологическое единство homo sapiens служит основанием для презумпирования абстрактного равенства в историко-культурной сфере. Идея равенства (в широком понимании) особенно дорога, поскольку именно с ней связано неизбывное и подсознательное стремление к гомогенизации как способу снятия бинарного характера культурного бытия и трансцендирования за его пределы. Идея равенства выступает непреходящей идеологемой человека в его борьбе с дуальностью и гетерогенностью существования в культуре. Меняются и усложняются лишь пути оформления рассматриваемой мифологемы в различных исторических ситуациях.
Мы полагаем, что с образованием вида homo sapiens процесс последовательного опредмечивания паттернов перешел из области природно-морфологической в историко-культурную (цивилизационную). Но направленность на разворачивание сферы идеального во всё более и более локальных и свернутых материальных структурах продолжает осуществляться. Здесь имеется в виду общеэволюционная закономерность, в соответствии с которой мир идеальный разворачивается параллельно со сворачиванием мира материального от гигантской космической пыли к образованию относительно автономных галактик и солнечных систем, далее к планетам, далее — возникновение жизни. И, наконец, выделение из живой природы человека разумного, создающего цивилизацию. Та же логика действует и внутри цивилизации в направлении всё большей индивидуализации. Именно эта направленность характеризует линейный аспект прогрессии эйдетических форм.
У основания эволюционной пирамиды стоит родовой человек или архаический индивид. Здесь синкрезис силен еще настолько, а переживаемая картина мира настолько целостна, что для полноценного трансцендирования достаточно энергии партисипации к родовому коллективу (общинному телу).
Паллиат (промежуточное звено между индивидом и личностью) — продукт манихейской революции. Это субъект, партисипирующийся к социальному абсолюту или эсхатологическому проекту. Мир для паллиата жестко разделен на полюса, собирающие в себе все частные значения размножившихся в предшествующую эпоху бинарных оппозиций. Паллиативный тип мышления рождает логоцентрическую культуру, теократическую государственность, религию спасения, автомодель культуры и презумпцию должного.
Третьим типом субъекта культуры, завершающим эволюционную пирамиду, является личность. Как паллиат не выводится из родового человека, так и личность не выводится из паллиата, хотя именно паллиативно-государственническая социальность служит для нее тем жизненным фоном, на котором последняя возникает. Личность — это субъект, фундаментальной чертой которого является автономность.
Три типа субъекта в культуре (индивид, паллиат и личность) создают соответственно три типа цивилизаций. Цивилизация в данном случае — это прежде всего специфический способ жизнеустройства и система устойчивого воспроизводства экзистенциальных ценностей. Или, иначе говоря, особая количественно-качественная структура культурного ресурса.
Первая — цивилизация индивида. Здесь господствует синкрезис, в дуальных отношениях доминирует принцип объектно-объектных связей, поскольку рефлексия и автономная субъективность ещё очень слабы. Для упорядочения оппозиционных членений и космизации цивилизационного пространства достаточно локальной родовой структуры семантико-аксиологических отношений. Род — доминирующая космизующая структура цивилизации индивидов. Исторически цивилизация индивида берет начало с неолитической революции. Этот тип цивилизации завершает формирование своего системного качества во II тыс. до.Р.Х.
Цивилизации паллиата носит манихейский характер. Здесь распад синкрезиса достиг той качественной стадии, когда безмерно размножившиеся семантические формы дуальных оппозиций уже не могли быть интегрированы в рамках родовой партисипации. Культурный космос заполнился слишком большим количеством отпадающих сущностей и смыслов. Оппозиции стали глобализоваться и стягиваться к полюсам.
Паллиат рождается, когда в ментальности субъекта родовой принцип если не умирает, то глубоко сублимируется. Отчуждаясь от рода, человек не теряет окончательно родовых форм партисипации. Они лишь сублимируются, вытесняясь партисипацией к государственной иерархии. Образ власти и властная вертикаль служит универсальным медиатором становящихся метаоппозиций. Здесь доминируют субъектно-объектные отношения. На микроуровне единичный субъект уже достаточно осознал свою субъектность, чтобы рассматривать всякий внешний феномен как изначально отчужденный объект (хотя синкретические связи сдавались крайне медленно).
Период от конца II тыс. до Р.Х. до конца осевого времени, а в широком смысле до ислама, можно назвать великой манихейской революцией. Мани лишь доктринально оформил то, что уже дошло до конца своего развития (так обычно и бывает).
В манихейской цивилизации кристаллизация системного качества происходит на уровне рядополагания глобальных семантических оппозиций, маркированных аксиологическими константами, исторически оформившимися к христианской эпохе как добро и зло. Эта цивилизация, с одной стороны, ассимилирует локальные архаические миры и загоняет индивида в государство. С другой — устанавливает взаимоотношения с цивилизационными принципами личности. Личность как исторический прецедент возникает в середине I тыс. до Р.Х.
Манихейская цивилизация завершает свой имманентный цикл развития в средневековье. Его пиком являются православная и исламская цивилизации. Монистическая идеология здесь не должна вводить в заблуждение. Византия и позднее Россия — выраженно манихейский тип цивилизации имперского типа. Паллиативность доминирует во всём. Паллиат, то есть государственный человек — доминирующий социокультурный тип.
Цивилизации личности — сугубо европейское явление. Доминирующий тип дуальных отношений — субъектно-субъектные. На протяжении веков, начиная с античности, европейская расчленяющая рефлексия последовательно объективировала все формы и феномены бытия. Европейский отчуждающий объективизм был направлен на снятие объективности, которое могло быть достигнуто только по достижению предельной объективированности и отчуждения, включая и самого субъекта во всех его многочисленных аспектах, а также и самих методов и инструментов объективирования. Не случайно, что за предельным сциентистско-технологическим объективизмом XIX и XX веков как бы неожиданно наступила эпоха постмодернизма с ее программным и тотальным субъективизмом. В личностной культуре достигнут реальный монизм на основе интерсубъективности.
В цивилизациях, где синкрезис остался как доминирующее системное качество (Дальний Восток), все последующие цивилизационные формы организации носят обратимый характер. В таких обществах постоянно воспроизводится более или менее устойчивый компромисс между родовыми принципами цивилизации индивидов и манихейской государственной вертикалью, поскольку имманентная глобализация оппозиций вследствие силы синкретических связей недостаточна, а ряд других разнообразных исторических обстоятельств настоятельно требует интеграции культурного космоса в социально-государственных формах.
Эти три цивилизационных типа не выстраиваются в примитивно-поступательную цепь и, тем более, в дискретную историческую последовательность. В каждой цивилизации присутствуют все три слоя. Разница лишь в доминанте. Отсюда бессмысленно пытаться привести вектор эволюции к общему знаменателю, беря за точку отсчета ценностные ориентиры того или иного исторического субъекта культуры. Прогресс не в самом восхождении от индивида к личности, прогресс в эволюции типа отношений между разными субъектами культуры и созданными ими типами цивилизаций. Здесь содержится ответ на вопрос об эволюционизме и циклизме, а также прояснение по поводу того невразумительного и по сути хаотического «многоголосия культур» о котором сегодня говорят многие, противопоставляя этот бессодержательный, доходящий порой до абсурда, релятивизм ниспровергнутому европоцентризму.
Итак, три типа культурных субъектов, три соответствующих им типа цивилизаций определяют три основных этапа мировой истории. Каждый из этих этапов отмечен особым периодом революции, когда новое качество, пройдя имплицитную фазу, эксплицируется и устанавливается в качестве устойчивой и воспроизводящейся доминанты в той или иной части историко-культурного пространства.
Первая революция — неолитическая. Разворачивается в полном объеме в VIII-VII тыс. до Р.Х. Она порождает индивида как стадиально первого субъекта культуры и исторического процесса.
Вторая революция — манихейская. Начинается с периода стабилизации после падения первого поколения государств «бронзового века» в конце II тыс.до Р.Х. Длится до возникновения ислама, т.е. до VIIв. Цивилизованный мир, стабилизировавшийся после нашествия кочевников (эта стабилизация заняла тысячелетие) стал миром паллиата. Победа паллиата как доминирующего субъекта культуры со всей ясностью обозначилась в I тыс. до Р.Х.
Третья революция — буржуазная. Границы ее могут быть обозначены сравнительно точно — 1500 — 1648гг.
Буржуазная революция, вызвавшая к жизни цивилизацию личности, началась в Европе в эпоху Ренессанса и Реформации. В результате этого личность, имевшая до этого точечный и эпизодически-периферийный статус, становится здесь доминирующим социокультурным типом.
Макроуровень самоорганизационного процесса культуры как системного целого представляет собой последовательную выработку форм интеграции перманентно распадающегося синкрезиса. В этом смысле паллиат, интегрирующий в своем глобальном дуалистическом космосе горизонтально рассыпающийся мир архаического индивида, и подчиняющий его макросоциальным иерархиям, выступал агентом самоорганизационного процесса.
Естественно, что генезис личности как социокультурного субъекта имеет определенные стадии. Им соответствуют стадии цивилизационной самоорганизации. Личность являет собой следующую ступень интеграции, противостоящей процессу распада синкрезиса. Бесконечно умножающиеся оппозиции снимаются на субъектном уровне, а медиация превращается в интерсубъектный диалог.
Самоопределение культурного сознания в пространстве дуального бытия в целом сводимо к четырем базовым парадигмам западнохристианской, восточнохристианской, исламской и, условно говоря, дальневосточной.
Первая, вырастая из античности, сформировалась в западном христианстве. Здесь всякое полагание дуальной оппозиции рождает промежуточный блок культурно-смысловых феноменов, образующих своеобразную зону медиации. В восточнохристианской традиции доминирует инверсионная парадигма, блокирующая распад синкрезиса. Исламская парадигма оперирования с бинарными оппозициями строится на своеобразных синкретически-монотеистических основаниях. В основе медиации между трансцендентным монистическим божеством и бесконечным горизонтальным синкрезисом эмпирического, но безусловно подлинного и реально бытийствующего мира, лежит принцип имманентного трансцендирования. И, наконец, парадигма, которую условно можно назвать дальневосточной, выражается в том, что бинарные оппозиции снимаются имманентно, то есть на каждом уровне самополагания без дальнейшей прогрессии к абсолютному синтезу. Такая парадигма также консервирует синкрезис. Но если восточнохристианский синкрезис можно условно назвать отторгающим, то синкрезис дальневосточный — ассимилирующим.
Эти парадигмы, присутствующие в указанных культурах, разумеется, не в абсолютном виде, а в качестве доминант, создавали набор историко-культурных геномов, взаимодействие которых определяло и в каком-то смысле продолжает определять пути истории мировой культуры.
Западноевропейская и дальневосточная парадигмы оказались и географически, и генетически максимально разведенными. Физические контакты этих цивилизаций начались не ранее XVI века. Как известно, максимально генетически разведенные элементы являются наиболее продуктивным материалом для синтеза. Напротив, восточное христианство и ислам наиболее близки генетически, культурно-типологически и исторически.
Каждая из данных парадигм выступала как своеобразная внутренняя историко-диалектическая антитеза восточное христианство для Западной Европы, а ислам для Дальнего Востока.
Дифференцирование принципов оперирования бинарными оппозициями как универсального метакода смыслообразования выступает одной из базовых отправных точек в цивилизационном анализе вообще и в цивилизационном анализе России в частности.
Для РусскойРоссийской культуры оказывается характерной такая система оперирования, где доминирует инверсионная парадигма. Это означает, что в оппозитарно разорванном сознании и, соответственно, в самой культуре полюса бинарных оппозиций разводятся сколь возможно далеко и радикально. Медиативные связи слабы и неустойчивы. А это, в свою очередь, блокирует распад синкрезиса. Зато, как реакция на неизбежное «нелегитимное» и спонтанное усложнение картины мира, время от времени происходит инверсионная перекодировка полюсов. В самом процессе такой перекодировки субъект культуры переживает партисипацию к трансцендентному (то есть, в данном случае, к непротиворечивому и не-дуальному), поскольку все имманентные (то есть дуальные) положенности оказываются сняты. По свершению перекодировки вновь обретаемые дуальные состояния онтологизируются, сакрализуются и идеологизируются. При этом каждый из полюсов вновь положенной оппозиции, восстанавливаясь в своем синкретическом качестве, вбирает в себя неосвоенный, неонтологизированный на предыдущем этапе культурный материал. Отсюда — традиционализм и стремление к самовоспроизведению в неизменном, по возможности, качестве, пресловутое хождение по кругу и т.д.
Эта модель, разворачивание которой требует отдельного разговора, способна объяснить многое и в структуре, и в исторических судьбах российской цивилизации, как, впрочем, и в смысле и характере ее взаимодействия с другими цивилизациями. Но это уже «другой этаж» анализа.
Список литературы
Игорь Гр. Яковенко, Андрей Пелипенко. Системный взгляд на культуру — основа анализа цивилизационной специфики России.

«