Любовная лирика М.Ю.Лермонтова

Я не могу любовь определить,
Но это страсть сильнейшая! — любить
Необходимость мне; и я любил
Всем напряжением душевных сил.
Эти строки из стихотворения “1831-го, июня, 11 дня” — словно эпиграф к лирике Лермонтова, лирике “сильнейших страстей” и глубоких страданий. И хотя Лермонтов вступил в русскую поэзию прямым наследником Пушки­на, эта вечная тема — тема любви — зазвучала у него совершенно по-иному. “Пушкин — дневное, Лермонтов — ночное светило нашей поэзии”, — писал Д. Мережковский. И воистину, если для Пушкина любовь — источник счас­тья, то для Лермонтова она неразлучна с печалью. У Михаила Юрьевича мотивы одиночества, противостояния героя-бунтаря “бесчувственной толпе” пронизывают и стихи о любви, в его художественном мире высокое чувство всегда трагично.
Лишь изредка в стихах юного поэта мечта о любви сливалась с мечтою о счастье
Меня бы примирила ты
С людьми и буйными страстями, —
писал он, обращаясь к Н. Ф. И. — Наталии Федоровне Ивановой, в которую был страстно и безнадежно влюблен. Но это лишь одна, не повторившаяся больше нота. Весь же цикл посвященных Ивановой стихов — это история неразделенного и оскорбленного чувства
Я недостоин, может быть,
Твоей любви; не мне судить,
Но ты обманом наградила
Мои надежды и мечты,
И я скажу, что ты
Несправедливо поступила.
Перед нами словно страницы дневника, где запечатлены все оттенки пере­житого от вспыхивающей безумной надежды до горького разочарования
И стих безумный, стих прощальный
В альбом твой бросил для тебя,
Как след единственный, печальный,
Который здесь оставлю я.
Лирическому герою суждено остаться одиноким и непонятым, но это лишь усиливает в нем сознание своей избранности, предназначенности для иной, высшей свободы и иного счастья — счастья творить. Завершающее цикл сти­хотворение — одно из самых прекрасных у Лермонтова — это не только рас­ставание с женщиной, это и освобождение от унижающей и порабощающей страсти
Ты позабыла я свободы
Для заблужденья не отдам…
Контраст между высоким чувством героя и “коварной изменой” героини в самом строе стиха, насыщенном антитезами, столь характерными для роман­тической поэзии
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней…
Этот типично романтический прием определяет стиль не только одного стихотворения — на контрастах, противопоставлениях построена вся лирика поэта. И рядом с образом “изменившегося ангела” под его пером возникает другой женский образ, возвышенный и идеальный
Улыбку я твою видал,
Она мне сердце восхищала…
Эти стихи посвящены Варваре Лопухиной, любовь к которой не угасала у поэта до конца дней. Пленительный облик этой нежной, одухотворенной жен­щины предстает перед нами и в живописи, и в поэзии Михаила Юрьевича
…все ее движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты.
Но и в стихах, посвященных Варваре Александровне, звучит тот же мотив разлуки, роковой неосуществимости счастья
Мы случайно сведены судьбою,
Мы себя нашли один в другом,
И душа сдружилася с душою,
Хоть пути не кончить им вдвоем!
Отчего же так трагична судьба любящих? Известно, что Лопухина ответи­ла на чувство Лермонтова, между ними не было непреодолимых преград. Разгадка, наверное, кроется в том, что лермонтовский “роман в стихах” не был зеркальным отражением его жизни. Поэт писал о трагической невозмож­ности счастья в этом жестоком мире, “среди ледяного, среди беспощадного света”. Перед нами опять возникает романтический контраст между высоким идеалом и низкой действительностью, в которой он осуществиться не может. Поэтому Лермонтова так притягивают ситуации, таящие в себе нечто роковое. Это может быть чувство, восставшее против власти “светских цепей”
Мне грустно, потому что я тебя люблю,
И знаю молодость цветущую твою
Не пощадит молвы коварное гоненье.
Это может быть гибельная страсть, изображенная в таких стихотворени­ях, как “Дары Терека”, “Морская царевна”.
Вдумываясь в эти стихи, невозможно не вспомнить знаменитый “Парус”
Увы! Он счастия не ищет…
Этой строке вторят другие
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?
Лермонтовский герой будто бежит от безмятежности, от покоя, за кото­рым для него — сон души, угасание и самого поэтического дара.
Нет, в поэтическом мире Лермонтова не найти счастливой любви в обычном ее понимании. Душевное родство возникает здесь вне “чего б то ни было земно­го”, даже вне обычных законов времени и пространства. Вспомним поразитель­ное стихотворение “Сон”. Его даже нельзя отнести к любовной лирике, но именно оно помогает понять, что есть любовь для лермонтовского героя. Для него это прикосновение к вечности, а не путь к земному счастью. Такова любовь в том мире, что зовется поэзией Михаила Юрьевича Лермонтова.