Понятие души в современной философии и психологии
Понятие души в современной философии и психологии
Понятие души в современной философии и психологии
Федеральное государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Санкт-Петербургский государственный университет
культуры и искусств»
Факультет менеджмента и экономики
Реферат
по дисциплине «Философия»
на тему
«Понятие души в современной философии и психологии»
Выполнила
Каткова Юлия Андреевна
Санкт-Петербург
2010
Содержание
Введение
1. Общие представления о человеческой душе
2. Научное понятие души
3. Понятие души в современной психологии
4. Психика, душа и ноосфера
5. Понятие души в современной философии
Вывод
Список литературы
Введение
Одним из важнейших понятий человеческой культуры является понятие о душе. Выражение типа снять груз с души, отдохнуть душой, душа моя, отдать богу душу, душа — девица и др. давно вошли в языковую культуру русского народа. Что за этим стоит? Какова история этого понятия? Эти вопросы сегодня все чаще задают себе люди разных возрастов, профессий и социальных слоев. В русском и некоторых других языках это понятие связывается со словом дышать». Простые наблюдения над живыми и мертвыми людьми уже в первобытные времена привели к выводу о том, что внутри живого человека есть что-то такое, что делает его живым. Наряду с понятием «душа» человека во многих мифах и религиях существует близкое и родственное ему понятие «дух» человека. Соотношение этих двух понятий может колебаться от их полного разделения до полного слияния. По учению ряда религий душа, как и дух, есть также у животных и растений. Древние египтяне верили, что душу имеют также и боги. У славян душа умершего превращалась в дух — «навь».
Проблема жизни и смерти является, несомненно, самой жгучей проблемой человечества. Тысячи лет люди размышляют над тем, почему они умирают, как этого избежать и как обрести бессмертие. Плоды этих размышлений дошли до нас в виде мифов и религиозных учений. Посмотрим, какие основные представления о душе человека существуют сегодня в мире, какие ей приписывают свойства, куда душа отправляется после его смерти, где она там живет и чем занимается. Это даст возможность создать целостное представление о современном состоянии вопроса о человеческой душе и предоставить читателю пищу для размышления о трудности поиска истины и вечных тайнах бытия.
1. Общие представления о человеческой душе
По мнению известного этнографа и историка первобытной религии Э. Тайлора, первобытные люди считали, что душа — это тонкий, невещественный человеческий образ, по своей природе нечто вроде пара, воздуха или тени; она составляет причину жизни и мысли в том существе, которое она одушевляет. С другой стороны, имеется представление о том, что душа — это сгусток энергии, которую не измерить никакими приборами. Так считают, например, джайнисты.
По взглядам первобытных людей и унаследовавших эти взгляды религий, после смерти тела душа покидает человека. В то же время в древности, да и сегодня у многих народов существует поверье, что если душа сохраняется, то жизнь тела будет продолжаться. Люди верили также и тому, что если человеку удастся извлечь свою душу и сохранить ее в потайном месте, то он обеспечит себе бессмертие до тех пор, пока ей ничего не будет угрожать. В соответствии с этими взглядами, в период опасности человек предусмотрительно вынимает свою душу и души своих друзей и сдает их на хранение в надежное место. Так, на островах Юго-Восточной Азии и сегодня многие считают переселение в новый дом критическим моментом, грозящим гибелью их душам. На острове Целебес жрец в прошлом веке собирал на время переселения в новый дом души всей семьи в мешок и держал их там, пока не проходила опасность. На Кейских островах вылущенный кокосовый орех, расщепленный пополам и вновь сложенный, еще и сегодня служит хранилищем для души новорожденного, дабы она не сделалась добычей злых духов. Эскимосы на Аляске еще недавно принимали своеобразные меры предосторожности о душе заболевшего ребенка. Врачеватель посредством заклинания загонял ее в амулет и прятал в свой медицинский мешок, где душа находилась в наибольшей безопасности.
Целый ряд интересных верований посвящен поведению души человека во время его сна. Например, в философских текстах древней Индии — упанишадах — состояние глубокого сна рассматривается как нечто вроде грани между жизнью и смертью. На этой грани жизненное начало человека (джива) «достигает самого себя» и «освобождается от утомления», а духовная субстанция человека, его душа (пуруша), как бы отделяется от него. В отличие от мертвого человека, душа у спящего улетает не навсегда. Когда приходит пора проснуться, душа возвращается к своему хозяину. Причем происходит это моментально и независимо от того, насколько далеко она находится от своего тела.
Большинство религий считает, что душа, вылетая из тела на ночную прогулку, не имеет с ним связи. В то же время по учению ламаизма (одного из направлений буддизма), душа и физическое тело связаны между собой особой «серебряной нитью», способной эластично удлиняться до бесконечности. Душа боится покинуть тело и поэтому все время остается связанной с ним этой нитью. Несмотря на нить, душа все же свободна и может летать куда ей вздумается. Перемещается она молниеносно — со скоростью собственной мысли. Однако, если душа увлекается и резко удаляется от тела, серебряная нить начинает сокращаться и душа быстро возвращается в свое тело. Подобные представления, возникнув в глубокой древности, почти в первозданном виде дожили до наших дней. Например, и сегодня, в конце ХХ века, правоверный иудей должен верить в то, что бог Яхве берет на ночь его душу на сохранение, а утром возвращает ее владельцу. За это благодеяние в утренней молитве иудей наряду с благодарностью Богу за то, что он сделал его мужчиной (а не женщиной), должен поблагодарить Всевышнего и за то, что он вернул ему его душу. Остается только удивляться, как это Яхве не перепутает, кому какую душу вернуть, а также как он умудряется не опоздать к пробуждению миллионов иудеев, живущих в разных странах и просыпающихся в разное время. Последователи христианства, буддизма и других религий могут только позавидовать иудеям и посетовать на то, что их боги не столь внимательны к их нуждам, как Яхве к своему народу.
В связи с верой в возвращение души в тело просыпающегося человека, возник ряд суеверий. Например, нельзя разрисовывать краской лицо спящего. Если это произойдет, то душа, возвратясь к своему хозяину. не узнает его и не сможет в него войти. Другое суеверие связано с запретом переносить спящего человека на другое место — душа, не найдя тело своего хозяина, будет блуждать и никогда к нему не вернется. Ну, а сам человек без души заболеет и умрет. Еще одно суеверие до начала нашего века бытовало у эвенков — нельзя было будить спящего человека, т.к. его душа могла не успеть к нему вернуться. Видимо никто ее не мог предупредить, что нужно срочно прибыть «домой», т.е. в тело хозяина. Разновидностью этого суеверия является зафиксированное в упанишадах предостережение не будить спящего человека резко, так как его душа может не найти обратного пути к какому-либо из органов чувств, следствием чего может быть глухота, слепота и другие заболевания.
Ну, а чем занимается душа, пока ее хозяин спит? Этнографы обнаружили, что еще в ХIХ веке, а кое-где и сегодня (в глухих уголках Индии, Юго-Восточной Азии, Южной Америке) есть племена, считающие, что душа спящего человека путешествует и занимается теми же делами, какими человек занимался в состоянии бодрствования — охотиться на крупных и мелких животных, ловит рыбу, ставит силки на птиц и т.д. Помимо безобидных путешествий, по верованиям некоторых народов, душа спящего человека, особенно колдуна, может совершать и неблаговидные поступки. Например, оставив свое тело, погруженное в глубокий сон, она в виде соломинки или перышка проникает через щели или замочную скважину в дом спящего врага и нападает на него. Если тот вовремя проснется и успеет схватить эту хрупкую оболочку души, то через нее он может отомстить ее обладателю уничтожением или изувечиванием его телесной оболочки. Существует также представление о душах-вампирах душа мертвеца выходит из его похороненного тела и высасывает кровь живых людей. В результате жертва худеет, чахнет, быстро теряет силы и умирает. В мифах и религиозных сказаниях о душе человека нашлось место не только для сна, но и для сновидений. Какая же связь существует между душой и сновидениями? У некоторых народов, например, у североамериканских индейцев сновидение есть результат посещения душой того человека или предмета, который является во сне. С другой стороны, сновидение представляется им как зрелище, открывающееся разумной душе, вышедшей из тела хозяина для странствия, в то время как другая его душа — чувствующая — остается в теле. Таким образом, согласно этим взглядам сновидения — это то, что видит отправившаяся погулять душа человека. Нагулявшись, она возвращается в тело хозяина, обогащенная новыми впечатлениями. Несколько иначе понимают сновидения ламаисты. Они считают, что сновидения — это впечатления души от ее путешествий, передаваемые по серебряной нити, которой она связана с телом, как по телевизионному кабелю, своему хозяину (его телу, а точнее — мозгу). Во все времена существовали люди хитрые и корыстные. Естественно, они не могли не воспользоваться тем, что душа летает, как птица. Для ее» поимки» они использовали сети и силки. При этом души людей большого роста ловили крепкими сетями с большой ячеей, а маленького роста и детей — тонкими сетями с маленькой ячеей или силками. Еще в прошлом веке в некоторых частях Западной Африки колдуны, поймав таким образом душу спящего человека, «привязывали» ее над огнем. По мере того, как она сморщивалась, ее владелец чах и умирал. Некоторые колдуны содержали настоящие «приюты» для пойманных душ. Колдун мог «поймать» душу и для того, чтобы припугнуть ее хозяина и получить хороший выкуп — кусок хорошего мяса, дичь или рыбу. В те времена люди безоговорочно верили, что колдун или жрец действительно поймал их душу и делали все возможное, чтобы принести выкуп и вернуть свою душу.
У некоторых народов существовало представление, что душа может покидать тело не только, когда человек спит, но и во время бодрствования, что приводит к болезни или смерти. Так, согласно верованиям одного из горных народов Северного Лусона, во время пожара души живых людей могут улетать вместе с языками пламени и дыма, устремляющегося к небу. Даже в начале нашего века погорельцы этого народа совершали специальный обряд, во время которого молили небесных богов вернуть им их души.
По представлению индусов душа может вылететь из человека даже когда он зевает. Чтобы не допустить этого, видящий зевающего должен немедленно щелкнуть пальцами. Звук щелчка остановит душу и ей не захочется покидать своего хозяина. Нечто подобное существует и у русских когда человек чихает, окружающие желают ему здравствовать. Связано это с древним представлением о том, что во время чихания душа может вылететь и человек заболеет. Чтобы этого не произошло, присутствующие желают ему здоровья, а значит, сохраняют ему его душу. [1]
2. Научное понятие души
Мир чувств, эмоций, настроений, переживаний называют душой. Чувства, эмоции, настроения – это элементы души, то, из чего состоит душа. Подчёркивая их принадлежность душе, чувства и эмоции называют состояниями души, позывами души, порывами души. Переживания называют душевными переживаниями, а настроения – настроениями души. Чувства ещё называют “струнами души”. “Задевать струны души”, “играть на струнах души” – значит пробуждать в душе человека те или иные чувства, вызывать те или иные настроения и переживания. Чувства – это язык души. Поэтому всех существ, способных переживать чувства, называют одушевлёнными существами (одушевлёнными тварями), т. е. существами (тварями), обладающими душой. Разум — это отличающее человека от животных. Но в человеке есть и “животное начало” – свойство, объединяющее человека с животными. Благодаря своему “животному началу” человек может приручать животных, жить вместе с ними и общаться на их языке. Между собой животные общаются посредством чувств и эмоций. Они почти не понимают слов человеческого языка, зато превосходно понимают тон голоса, чувства, эмоции и настроения человека. Животные понимают, когда с ними говорят ласково, а когда злобно. Люди тоже понимают эмоции и настроения животных одно дело, когда собака радостно виляет хвостом, другое – когда она жалобно скулит, и третье – когда она рычит в злобе. Чувства – это язык животных. Однако люди, благодаря своему “животному началу”, тоже могут общаться на языке чувств. Чувства известны каждому человеку от рождения. Любой неразумный младенец от рождения владеет языком чувств, на котором общается со своей матерью и другими людьми. Грудные дети, ещё не зная ни слова, уже способны пугаться и радоваться, сердиться и удивляться. Язык чувств, в отличие от языка слов, не нуждается в переводе. Язык чувств – это общий язык для всех рас и народов, мужчин и женщин, людей и животных. Между собой, люди общаются не только на языке слов, но и на языке чувств. Эмоциями обычно сопровождают и подкрепляют слова речи. А иногда наоборот словами пытаются выразить свои эмоции и чувства. В русском языке есть слова и речевые обороты, специально предназначенные для выражения эмоций – это мат. В матерные слова и выражения обычно не вкладывают смысл – только эмоции. В одни и те же матерные выражения можно вложить разные чувства злобу, омерзение, насмешку, недоумение, восхищение, тревогу и т. д. Эмоции выражают тоном голоса, мимикой, жестами, позами. Во многих мультфильмах персонажи почти не произносят слов – больше восклицания, интонации, позы, мимика и жесты, которыми выражают чувства и эмоции. Есть вид искусства – пантомима, в которой настроения и переживания выражают исключительно позами, жестами и мимикой, а слов не используют вовсе. Душа – это то, что объединяет человека с животными. А разум – это то, что отличает человека от животных. Внутренний мир человека состоит из души и разума. Разум человека (менталитет) – это мир образов, понятий, представлений, идей, смыслов, а душа (психика) – это мир чувств, эмоций, настроений и переживаний. Понятия и представления живут в сознании, в разуме человека, а чувства и эмоции – в его душе. Человек – существо разумное и одушевлённое, а животные – существа одушевлённые, но неразумные (точнее – малоразумные). Человек рождается неразумным. Младенец – он одушевлённый, но ещё неразумный. Человек становится разумным по мере развития своей понятийной системы. Душа и разум – вместе составляют “приводной механизм” поступков Человек действует исходя из своих представлений под воздействием переживаемых чувств.[2]
3. Понятие души в современной психологии
Для современной психологии душа — носительница бессознательного и выражение тех структурных качеств, которые сообщают его частям (индивидуальные и специфические) положения, важность и их динамику. “Современная психология” — это неправильное название, потому что слово “психология” происходит от слова “психе”. “Психе” значит “душа”. Точное значение слова “психология” — наука о душе. Но это весьма потустороннее слово. Психология отрицает существование души и тем не менее продолжает называть себя “наукой о душе”. Она признает только физическое тело и его побочный продукт — ум. Когда умирает физическое тело, ум тоже умирает; нет никакого возрождения, нет никакой реинкарнации. Жизнь — это не вечный принцип, а просто побочный продукт соединения определенных материальных веществ.
Со многими положениями концепции идеал-реализма Лосского был согласен профессор Московского университета Семен Людвигович Франк (1877-1950). Его наиболее значительной психологической работой явилось сочинение «Душа человека» (1917). Главная идея этого произведения — в стремлении вернуть в психологию понятие души взамен понятия душевных явлений, которые, с точки зрения Франка, не имеют самостоятельного значения и потому не могут быть предметом науки. Он считал, что основой психологии является и должна являться философия, а не естествознание, ибо психология изучает не реальные процессы предметного бытия в их причинной или другой естественной закономерности, а дает «общие логические разъяснения идеальной природы и строения душевного мира и его же идеального отношения к другим объектам бытия». Доказывая необходимость и возможность исследовать душу. Франк ссылается на интуитивизм Лосского при помощи озарения, интуиции мы можем мгновенно познать состояние своей души, ее глубину и целостность в единстве связи с прошлым и будущим.
Франк в своей работе разводил такие понятия как душевная жизнь, душа и сознание. В аномальных случаях, подчеркивал он, душевная жизнь как бы выходит из берегов и затопляет сознание. Именно по этим случаям и можно дать некоторую характеристику душевной жизни как состояния рассеянного внимания, в котором соединяются предметы и смутные переживания, связанные с ними. Приходя фактически к тем же выводам, что и психоанализ. Франк пишет о том, что под тонким слоем затвердевших форм рассудочной культуры тлеет жар великих страстей, темных и светлых, которые в жизни и отдельной личности, и народа в целом могут прорвать плотину и выйти наружу, сметая все на своем пути, ведя к агрессии, бунту и анархии.
Таким образом, с точки зрения Франка, главным содержанием души является слепая, хаотическая, иррациональная душевная жизнь. При этом — опять-таки в унисон с психоанализом — он доказывает, что в игре и в искусстве человек выплескивает наружу эту свою смутную, неосознанную душевную жизнь и тем самым дополняет узкий круг осознанных переживаний. Именно бессознательное является, по Франку, главным предметом психологических исследований, так как главными характеристиками душевной жизни являются ее бесформенность, слитность, т.е. непротяженность и вневременность. В душе происходит объединение многообразных разнородных и противоборствующих сил, формирующихся и объединяющихся под действием чувственно-эмоциональных и сверхчувственно-волевых стремлений, которые и образуют таким образом как бы два плана, или два уровня, души. Смутная душевная жизнь, связанная с эмоциями и чувствами, является низшим уровнем души, который связывается с телом. Предметные знания, самосознание являются как бы промежуточным слоем, отделяющим бессознательную душевную жизнь от жизни духовной, которая и является центром души. Духовная жизнь не зависит от тела и его ограничений, так как несет на себе отпечаток Бога. Таким образом, душа является промежуточным началом между временным потоком эмпирического телесно-предметного мира и актуальной сверхвременностью духовного бытия, другими словами — как бы промежуточной инстанцией между землей и небом. Поэтому истина всегда есть понятие абсолютное, религиозно-трансцендентальное, так как она отражает связь личного духа с мировым целым, или слияние души человека с душой мира.
Психология, разрабатывавшаяся Франком и Лосским, предлагала свое понимание отечественной науки, подразумевая, что русская душа и русская наука самым тесным образом связаны именно с христианскими ценностями, а потому отечественная философия и психология и должны развиваться как интуитивные и христианские. Догматический характер эта философия имела преимущественно у светских философов, в то время как христианские философы-богословы Алексей Введенский и позже Павел Флоренский старались примирить светскую и христианскую идеологию, соединить христианство с реальной жизнью, ввести его в мир. Пытаясь объяснить этот факт, Алексей Введенский писал светским ученым кажется, что для развития религии недостаточно веры — надо обратить ее в знание. Но люди истинно верующие не пытаются сделать это, так как уверены в силе самой веры, в то время как светские философы, в глубине души не уверенные в силе веры, хотят подкрепить ее знанием.
Против слияния веры и знания, лишающих психологию ее объективного, экспериментального основания, выступали и профессора Петербургского университета Владиславлев и Введенский.[3]
В 1863 году после долгого перерыва было возобновлено преподавание философии в Российских университетах, при этом в курс философии вошли психология и логика, которые хотя и не были до того запрещены, но находились в забвении. Конечно, длительный перерыв не мог не сказаться на уровне преподавания этих наук, поэтому прежде чем оказать заметное влияние на русское общество гуманитарные науки, психология в их числе, должны были организоваться и упрочиться. Достаточно долго, пока новые университетские школы приобретали влияние, научные идеи возникали и распространялись в обществе как бы сами собой. Поэтому психология длительное время развивалась вне академического русла и вне академических идеалов, формируясь преимущественно в общественных кружках и в публицистике. Это привело к формированию одного из важнейших отличий русской психологии ее развитие направляется не кафедрой, как на Западе, а литературой.
Однако эта ситуация изменяется к концу XIX века, когда во всех крупных университетах России появляются кафедры психологии (приписанные, как правило, к филологическому и историческому отделениям). На этих кафедрах и формируется новая отечественная психология, здесь появляются ученые, составившие цвет российской психологической науки и определившие почти на тридцать лет путь ее развития. В Московском университете профессором философии с 1863 года по 1874 год был П.Д.Юркевич, о выступлении которого против антропологического принципа Чернышевского и, тем самым, против естественнонаучного объяснения психики уже было сказано. Это выступление, скорее всего, и побудило московское университетское начальство пригласить Юркевича из Киевской духовной академии. Отстаивая версию о вечности и неизменности идей (в духе платонизма), Юркевич соединял с этим учение о том, что постижение истины не является чисто познавательным актом, а сопряжено с религиозными убеждениями человека, с его верой и любовью к Богу.
Юркевич оказал большое влияние на студента физико-математического факультета Владимира Соловьева, который одно время был завзятым материалистом и поклонником Бюхнера, объяснявшего душу движением молекул. После смерти Юркевича на освободившуюся кафедру претендовали его ученик В.С. Соловьев и профессор Варшавского университета Матвей Михайлович Троицкий. Последний был назначен ординарным профессором, а Соловьев — доцентом.
Троицкий в свое время, будучи слушателем Киевской духовной академии, также обучался философии у Юркевича. Это было в начале 50-х годов. С тех пор многое изменилось в русском обществе, и чуждая Юркевичу идея связи психологии с быстро развивавшимися естественными науками приобрела у молодого поколения аксиоматический характер. Это сказывается на дальнейшей работе Троицкого. Он, воспитанный на психологических концепциях Бенеке, Гербарта, Дробиша и других немецких авторитетов, склонных к построениям, чуждым методологии естественных наук, делает выбор в пользу английских психологов. Преимущество их позиции он видит в опоре на индукцию как способ обобщения частных фактов в противовес умозрительному выведению фактов из метафизических постулатов о душе и ее свойствах.
Первой книгой Троицкого, которую он представил в качестве своей докторской диссертации, было сочинение «О немецкой философии в текущем столетии», где он противопоставлял английскую психологию немецкой. Он поддерживал индуктивный метод и английский ассоцианизм и резко критиковал Канта и всю немецкую линию в философии и психологии. В то время в России как раз была популярна немецкая психология Гербарта и Вундта, поэтому-то диссертация Троицкого и подверглась в Москве резкой критике. Троицкий и в следующих своих работах развивает идеи ассоцианистической психологии, доказывая, что все психические процессы формируются благодаря различным законам ассоциаций смежности, сходства, контраста. Интересно, что в своих трудах он, в традициях отечественной психологии, большое внимание уделяет проблеме нравственности и практическому использованию психологических знаний.
Образование Московского психологического общества, во главе которого встал Троицкий, как и издание первого научного психологического журнала «Вопросы философии и психологии», тесно связаны с мыслями о пользе и просвещении, т.е. с основными идеями народничества, воодушевлявшими тогда отечественную интеллигенцию. Апология опытного познания в противовес метафизическим системам воспринималась как нечто еретическое, хотя «опыт» в понимании Троицкого означал нечто иное, чем понимали под ним Сеченов и другие естествоиспытатели. Имелось в виду изучение того, что говорит субъекту наблюдение за собственными состояниями сознания, иначе говоря — прямые свидетельства интроспекции. Это была линия позитивизма, которую Троицкий первым проводил в русской психологии в противовес доминировавшей до него на университетских кафедрах философии метафизической и схоластической трактовке психических явлений. Тем не менее, позитивистский подход сохранял принцип противопоставления душевных явлений телесным, которые трактовались в качестве «внешних для нашего сознания» и потому не входящих в предметную область психологии. Эта установка руководила пером Троицкого, когда он писал второй свой большой труд «Наука о духе» (в 2-х т., 1888). Хотя Вл. Соловьев замечал, что по этой книге «никакой западный европеец ничему не научился бы», для русского читателя книга содержала свежие идеи, близкие представлениям Вена и Спенсера, вносившим, в частности, в психологию принцип развития.
Если Троицкий стремился в своей психологической теории разграничить области знания и веры, то другой московский психолог — К.Ф.Самарин, наоборот, считал, что такое разграничение в принципе невозможна. Самарин также отрицал зависимость поведения от внешних условий, доказывая, что такое подчинение свидетельствуете пассивности души, об отсутствии у нее свободы воли. Естественно, что при таком подходе он практически отвергал психологию как объективную науку, доказывая, что ни психология, ни философия не могут ни понять душу человека, ни выработать в ней нравственные начала. Это дело только религии, к которой и должны обратиться люди и которая единственно может дать им идеалы.
По взглядам на роль психологии и ее место в системе гуманитарных наук близко был к Самарину и А.А. Козлов, который в своей книге «Философские этюды» писал, что в России философские знания могут приобрести характер верховной истины, которая обнимет результаты всех наук, в том числе и психологии. Основу развития отечественной психологии Козлов видел в распространении психологических знаний в обществе, прежде всего взглядов немецких ученых. Представляет несомненный интерес попытка Козлова соединить рационалистический характер теории Лейбница с традициями российской науки. Так, он доказывал, что именно монадология, где ученый рассматривает активность монады в стремлении к истине, отвечает характеру российской науки, объясняет ее стремление к абсолютному знанию. При этом Козлов, как и Самарин, исходил из мысли о приоритете цельного, интуитивного знания над логическим. Эти идеи развивал в дальнейшем и ученик Козлова Н.О. Лосский.
Ценность научной деятельности Козлова была прежде всего в ее просветительском характере, так как он старался познакомить своих читателей и слушателей с последними новинками европейской науки. Для российской интеллигенции 70-80-х годов критические статьи ученого, его обстоятельные и живые изложения различных взглядов были весьма ценны. В то же время его собственные взгляды, особенно оформившиеся в конце жизни, не имели такого отклика. И только в начале XX века, в работах Н.О. Лосского и С.Л. Франка, его мысли о субстанциональности человеческой души, ее цельности и активности получили общественное признание.
5. Психика, душа и ноосфера
Уже в первые годы становления психологической науки в России понимание «психеи» школой В. Вундта далеко не все человековеды сочли адекватным. В.О. Ключевский язвил «Раньше психология была наукой о душе, а теперь – о ее отсутствии». С.Л. Франк, учитель В.Н. Мясищева, писал, что обозначение «учения о душе» было «незаконно похищено и использовано как титул для совсем иной научной области». В отличие от своих последователей Вундт считал главным в развитии индивида принцип возрастания духовных ценностей, а в психологии народов видел сверхиндивидуальное единство сознаний. Но его ученики обратились к «нелепейшим методам» (по оценкам кн. С.Н. Трубецкого и О. Шпенглера) анализа сознания. Самовлюбленные «эмпирики» не приняли совет Ф. Ницше «нет никакой надобности отвергать самую „душу“ и отказываться от одной из самых почтенных и древних гипотез, как это весьма неловко делают натуралисты».
И спустя десятилетия К. Ясперс сетовал, что разрешить путаницу учений и фактов «в психологии, лишенной души и призраков души» не удалось и она «превратилась лишь в подобие науки». Гуманитарии констатируют потеряв сначала душу, а затем сознание, психология может лишиться и ума. Необходимость вернуть не только каждой личности, но и самой науке духовную компоненту картины мира сегодня стала очевидной для многих. Протестуя против поверхностного экспериментализма западной психологии XX в., Т. Лири отметил, что восточные доктрины, систематизируя многовековые скрупулезные наблюдения, открывают нам весь спектр человеческого сознания. Само слово «спектр» предполагает волновую трактовку психики; согласуется с идеей рассеянного в людях единого «духовного света» и (или) «психической энергии»; допускает соотнесение с каждым элементом структуры сознания (психическим процессом) той или иной принятой волны.
Уже В. Оствальд объяснял появление сознания новой формой энергии в живом веществе. Эти идеи вошли в физику и психологию практически одновременно с идеей высших измерений пространства. Картезианский тезис об отсутствии у психики протяженности был отвергнут трансперсональной психологией, допускающей особое пространство души, выступающее в то же время «полем тонких энергий». Если К.Г. Юнгу не удалось обратить внимание коллег на тесную связь древних психологических типов с космологическими воззрениями, то работы трансперсоналистов утверждают понимание «эго» человека как пульсирующего поля взаимодействий с Космосом. Отождествление души и «эго» сделало ее иллюзорной. Осознание планетарных связей психики, напротив, побуждает к возвращению понятия о душе в науку. Психика «не ограничена пределами черепа», ибо в ней отражен пронизывающий живую Вселенную разум (Ст. Гроф, Дж.Дж. Томпсон). В.Н. Пушкин считал, что именно во Вселенной мозг – космическая по сути система – черпает для работы энергию. Отстаивая идею фрактального («матрешечного») строя психической реальности, этот автор попытался описать все психические процессы как стоячие волны в некоем сверхпространстве вокруг активного субъекта. Для Э. Ласло (Римский клуб) мозг выступает приемником информации не только от органов чувств, но и от энергий Космоса, создающих базу трансличностных переживаний.
Конечно, еще Гераклит утверждал, что творческое мышление находится за пределами мозга и тела человека. Но трансперсоналисты признают, что опорой их взглядов служат идеи русских теософов, в частности Е.П. Блаватской, предположившей наличие в мозге отделов, «выполняющих только функцию приема и передачи впечатления» (С. Крэнстон). И В.В. Розанов был убежден, что мозг – не причина психических явлений, и надеялся «со временем, всмотревшись глубже в Космос, мы откроем в нем повсюду влияние психического начала». По учению Живой этики сам Космос состоит из нескольких явленных психопространственных основ материи, а сердце человека создает напряжение пси-энергии. В унисон с этими мыслями звучит замечание В.М. Бехтерева «нельзя считать простым совпадением… если пульс человечества бьется в унисон с биением космического сердца нашей планетарной системы». Сконцентрированная в микрокосме душа в макрокосме раскрывается в масштабе Вселенной. Осознавая свою синхронию с Космосом, мы выходим за пределы добра и зла, за рамки личности. Потому В.И. Вернадский призвал «присматриваться к проявлениям космической жизни – искать их везде».
П. Тейяр де Шарден в книге «Очеловеченная энергия» различал космическую энергию, накопленную и гармонизированную в нашем организме, от ноосферы – одухотворенной оболочки земного шара. Ноосфера обретает свойства организма, живущего по своим законам. Впрочем, существует она вне физического пространства в нелинейном психическом измерении. Тот же ряд явлений П.А. Флоренский именовал пневматосферой. В условиях воинствующего атеизма это понятие выбросили за пределы советской науки. Но в 60-е годы о нем вспомнили, заговорили о «морально тяжелой» либо благоприятной ноосфере (И.А. Ефремов), а затем, сузив его смысл, подменили термином «социально-психологическая атмосфера» или, еще более конкретно, «климат коллектива» (Е.С. Кузьмин), акцентируя своего рода эманации эмоций, сопутствующих локальным контактам людей. А.А. Крылов предполагает, что понятие психосферы соединит указанное содержание с проявлениями духовных сфер более высокого порядка (А.А. Крылов).
Еще в мысли П.А. Чаадаева о восприятии «всей совокупности сознаний как единого и единственного сознания» были заметны черты ноосферных явлений, подталкивающих мировые события. Эту линию видим и в описании соборного «водящего разума» у А.С. Хомякова и И.В. Киреевского как «средоточия умственных сил, где все отдельные деятельности духа сливаются в одно живое и высшее единство». Но психосфера не ограничена когнитивной составляющей. О ее волевом компоненте напоминали работы Д. Н. Узнадзе, посвященные понятию «всеединство» и биосфере Земли.
То, что Тейяр называл «психизмом земли», в русской философии вслед за Платоном именовалось «душой мира»; первичным Единством, из которого истекают индивидуальные души. По Г.Т. Фехнеру и Вл.С. Соловьеву мировая душа действует с принудительностью законов физики как внешняя закономерность космической жизни. Софийная душа мира закрыта от человека многими покрывалами, которые истончаются по мере его духовного восхождения (С.Н. Булгаков). Те же оболочки рассматривают и как динамические ступени сознания, «раскрывающие его к жизни космической и божественной» и отвечающие в составе человека всем планам Космоса (Н.А. Бердяев). По Бердяеву, эзотерические учения, видящие в космосе иные планы бытия (которые учитывал и А.Л. Чижевский), «прорывались к истине, скрытой от науки о человеке, не знающей неба, и от науки о небе, не знающей человека».
Действительно, уже в Древнем Египте писали о существовании более чем одного неба, наложенных друг на друга. Платон уподобил семь небесных кругов (планетарных орбит) «семи кругам в душе». Намек Парацельса о содержащихся в сознании людей небесах уточнил Э. Сведенборг «человек относительно духа своего создан по образу и подобию небес». Наконец, Юнг указал, что во «внутренних небесах» индивида циркулируют сверхчувственные воздействия на сознание. Ощущение этих воздействий, о которых писал еще Джеймс, заставляет признать наличие хотя бы у некоторых людей «предсущего центра, представляющего космос» (К.Г. Юнг). «Общую душу», «самость» народа Юнг объявил синтезом всех частей psyche, границы между которыми обозначены концентрическими кругами. Фактически этим он отождествил коллективное бессознательное с представлением о структуре мировой души, изображаемой моделью мира по Птолемею. Аналогии между семью планетарными сферами трансфизического мира и «мандалами», отображавшими в религиозных доктринах идею бесплотной души, давно проведены президентом американской Ассоциации гуманистической психологии Д. Персом.
Многие исследователи отмечают формальное и содержательное сходство независимо разработанных концептов ноосферы по Тейяру и коллективного бессознательного. Оба понятия детализирует модель, переходы между планетарными уровнями которой требуют разной энергии. Такая модель обобщает рассуждения о невидимом порядке, объясняющем загадки естественного хода вещей (У. Джеймс); о сопряженности личности со всеединым Сверхмировым началом или началами (В.В. Зеньковский, С.Л. Франк), о высшей реальности за пределами сознания (А. Маслоу). Этот взгляд позволяет развести нормальное и измененные состояния сознания по-новому, отличая сублиминальные явления, обнаруживающиеся иногда у сензитивов и визионеров, от «восприятия божественных энергий» (П.А. Флоренский). Через космическую синхронизацию своего бессознательного творец в озарении достигает вневременного пространства, но и сам носитель таких качеств порожден космическим импульсом (П.Д. Успенский). В этой доктрине нетрудно заметить исток концепции пассионарности по Л.Н. Гумилеву.
Более того, эта логическая схема удачно согласуется с идеями ведущих психологов о проблеме зарождения разумной жизни. Так, Фрейд связывал возникновение человека разумного с энергетическим толчком планетарного масштаба, а Юнг – с воздействием архетипов – носителей энергоимпульсов. Вопрос о причинах и источниках этих импульсов неясен, но можно предположить в их роли сам суперорганизм целой планеты с единым, хотя и слабым, сознанием. Именно за идею одушевленности нашей планеты (активно используемую экологами) вспоминали русские космисты лейпцигского профессора физики и философии Г.Т. Фехнера, да и У. Джеймс сочувственно цитировал его в книге «Плюралистическая вселенная». В то же время данная схема схожа с восточной доктриной инволюции человека, чья сущность спускается из сфер духа (пневматосферы, психосферы, ноосферы).
Взаимовлияние этих идей подтверждает хорошо прослеживаемая цепь контактов их сторонников (Г.И. Гурджиев, П.Д. Успенский) с С.Ф. Ольденбургом, другом В.И. Вернадского. Однако пока остается в тени методологическое значение для психологии такого крупного русского философа как А.Ф. Лосев. Последний не раз повторял пифагорейские формулы, указывая, что сам Космос как целое подчиняется закону золотого сечения, а одушевленно-разумное тело человека подчиняется системе космических пропорций и ритмов. Фраза Платона о том, что «если есть движения, обнаруживающие сродство с божественным началом внутри нас, то это мыслительные круговращения Вселенной», сегодня читается как точное определение ноосферы – космического фундамента нашей индивидуальности. И Лосев как бы подсказывает нам способ верификации данной модели. По его словам, «чтобы душа в личных глубинах действовала наподобие «всеединой» структуры истечений звездного неба», ее процессы подчинены «нерушимым и вечным законам всеобщего циклизма». В письме 1932 г. он сообщает о своих попытках обнаружить этот закон «с затаенной надеждой я изучаю теорию комплексного переменного… и сама-то математика звучит, как это небо, как эта музыка».
Итак, психологии пора вернуться к объемному и динамичному представлению души – своего рода трансперсонального пространства. Простейшим ее отображением выступает трехгранная пирамида, чьей центральной вершиной является индивидуальность. Аспекты последней – категории «индивид, личность, субъект» – удобно рассматривать в качестве граней пирамиды, а в роли основания оказывается фактор ноосферы. Чем больше площадь основания, т. е. чем больше у человека ощущение общего как своего (космическое всеединство), тем больше «объем» души. Но ее «сплющивает» и малая выраженность прочих аспектов индивидуальности. Душа пульсирует в такт с «дыханием Вселенной», расширяя либо суживая сознание, а также стимулируя психофизиологические состояния. Октавное членение этой динамики пифагорейцами и обусловило различение души и духа в религиозных учениях. Но только полная синхронизация индивидуального духа с «музыкой сфер» обеспечивает жизнь, творчество и наслаждение.[4]
6. Понятие души в современной философии
Телесное и душа. Душа не есть нечто пребывающее в покое, скорее, наоборот, это — нечто постоянно беспокойное, деятельное. Можно даже сказать, что душа в каждое мгновение есть нечто само от себя отличающееся. Душа — это не что-то готовое до своего проявления, не какое-то, как говорил Г. Гегель, “за горой явлений укрывающееся существо, но такое, которое обладает подлинной действительностью только вследствие определенных форм своего необходимого самообнаружения”. Душа — не только (как полагала психология) некоторая “душа-вещь”, стоящая лишь во внешнем отношении к телу, но нечто внутреннее, связанное с телом, образующее с ним нечто единое-цельное — живой организм человека. Тело являет собой ту же жизнь, что и душа, и тем не менее их можно назвать различными. Душа без тела не была бы живой земной душой, также и наоборот. Когда душа покидает тело, то оно никнет. Тело человека само по себе не имеет самодостаточной силы жизни оно “получает” ее животворящей силой души.
Но в то же время бесспорно, что душа находится в теле, она осуществляется в теле и тело есть предел ее осуществления. Без души вообще не существовало бы никакого организованного живого тела когда организм лишается души, он оказывается не живым, а мертвым, он, разлагаясь, теряет свою живую организованность; следовательно, душа является животворящим началом. Наличие у нас души есть, таким образом, абсолютное условие нашего бытия, сам неотъемлемый принцип нашей жизни. Когда душа как бы светится лучами сознания и самосознания, наше тело держится в нужной форме, однако достаточно даже несколько-секундной потери сознания, и человек падает в обморок. И в этом смысле знаменитый принцип Р. Декарта “Я мыслю, следовательно, существую” является совершенно неоспоримым. Можно, пожалуй, согласиться и с утверждением одного из экзистенциалистов, заявившего “Меня тошнит — значит я существую”. Душа являет собой ту часть духовной деятельности человека, в которой, по Гегелю, еще сильно сказывается связь с телесностью человека. В этом взгляде содержится глубокая истина. При рассмотрении души ни психология, ни философия не могут обойтись без рассмотрения связи духовного мира человека с его телесностью, прежде всего с мозгом духовное вообще не существует вне телесного. Можно сказать душа таким образом физически организованного человека, т.е. его определенной телесности, выражает себя в его реальном облике. Видимость телесного облика есть лишь внешнее выражение нашей души. Человек есть душевно-телесное, психофизическое существо, или иначе человек есть одушевленное тело или телесно воплощенная душа.
Душа приобретает форму индивидуального субъекта, что выражается в особенностях темперамента, характера, таланта и иных предрасположений. Души людей отличаются друг от друга бесконечным множеством модификаций. Своеобразие душевного склада человека имеет неповторимые черты, чем и определяется уникальность личности.
Душа как едино-цельный феномен. Душа, проявляя в себе бесконечную множественность чувств, мыслей, желаний, волевых устремлений и целеполаганий, тем не менее всегда остается сама собой и характер своего духовного единства сообщает всей этой множественности проявлений, делая ее своей, одному данному человеку принадлежащей.
Несомненно, душа есть мышление, замечаемые и незамечаемые ощущения, представления, волнения и составляемые понятия, суждения, умозаключения, решения, волевые акты, целеполагание и другие духовные феномены. В психологии они, как правило, рассматриваются отдельно, и это имеет свой дидактический смысл. Но в своей сущности душа есть нечто едино-цельное.
Какие факты говорят о том, что душа, сознание есть функция человеческого мозга? Душа, различные ее свойства, сознание развиваются с развитием именно человеческого мозга. Мозг первобытного человека был слабо развит и мог служить органом лишь относительного примитивного сознания. У современного человека (Homo sapiens) сложно организованный мозг и подлинно человеческое сознание. Все мы знаем, что сознание ребенка развивается в единстве с формированием его мозга и процессом усложнения различных видов детского, а потом подросткового поведения, воспитания и образования. Когда же нарушается в силу тех или иных заболеваний функционирование мозга, в том или иной мере нарушается и сознание.
Известно, как деформируется духовный мир личности, но если человек систематически отравляет свой мозг алкоголем, наркотиками, нередко происходит полная деградация личности.
Об органической связи сознания и мозга говорят и приемы лечения психических расстройств. Так, психотерапевты “работают с душой”, например, при помощи психолингвистических средств, корректируют нарушение смысловых связей. Гипнологи врачуют душу с помощью гипноза. Психиатры широко применяют лекарственные средства лечения душевных недугов; с этой же целью используют биокоррекцию, электромагнитные средства. Видимо, возможно и даже наиболее эффективно совмещение всех этих способов коррекции душевных состояний.
Мы прибегли к медицине с целью разъяснения собственно философской проблемы — связи сознания и мозга, души и тела. Мыслит, восхищается, любит и ненавидит не мозг сам по себе, а человек. Мозг — это часть целого личности, общества, истории. Именно в составе этого целого он и функционирует как орган сознания. Принципы индивидуальной работы мозга и мышления постоянно регулируются законами движения всей человеческой культуры, к которой мы ежеминутно приобщаемся. Ребенок рождается с определенными анатомофизиологическими задатками, которые являются продуктом длительной биологической эволюции, отложившейся в наследственно закрепленных “кодах”. Но сами по себе эти задатки не могут привести к возникновению сложных психических способностей. Биологическая наследственность вручает ребенку возможность к формированию способности мыслить по-человечески, которая не просто проявляется в процессе индивидуального развития человека, а формируется. Ребенок учится быть человеком в общении с людьми. Он вводится в мир обществом посредством воспитания и обучения. Сознание не является нашим природным достоянием. Человеческий мозг — поразительно сложный мир. Это тончайший нервный аппарат, представляющий собой наивысшую форму организованной материи в известной нам части Вселенной.
Нормальная отражательная деятельность мозга предполагает его активное состояние, которое вызывается прежде всего притоком нервных импульсов извне. Важную роль в поддержании бодрствующего состояния коры мозга и тем самым в регулировании степени ясности сознания играет ретикулярная формация, связанная с механизмом внимания.[5]
Философское знание есть опытное знание. Что бы ни исследовал философ, он не имеет другого источника; и в этом его положение подобно положению всякого другого ученого. Философская наука, как таковая, покоится на предметном опыте, т. е. на проверенном, верном, адекватном восприятии изучаемого предмета изучающею душою. Без этого восприятия душа философа остается познавательно-бессильною и некомпетентною. Так, сознание, не воспринимающее чистого, безобразного понятия, не в состоянии формулировать законы логики; душа, отвращающаяся от показаний совести, бессильна судить о добре и зле; суждение о красоте и художественности беспредметно и праздно, если орган эстетического восприятия пребывает в бездействии и немощи. Самое обычное, отвлеченное мышление при всей своей “формальности” есть своего рода опыт, и этот опыт нуждается в культуре; именно поэтому так бесплоден спор с некультурным человеком, не привыкшим испытывать неизменную тождественность понятия и принудительность верного силлогизма. Итак, неиспытанное содержание — не познано; неиспытуемое содержание — непознаваемо. Такова первая аксиома философской методологии. Однако это совсем не означает, что всякий опыт есть чувственный опыт, т. е. что он состоит в восприятии вещи телесными “чувствами”. Бесспорно всякий чувственный опыт есть опыт но далеко не всякий опыт есть опыт чувственный. И вот, философия творится именно нечувственным опытом; в этом вторая аксиоме философской методологии.
Душа человека может испытывать и фактически, испытывая многое не чувственное. Правда, обычное сознание занято по боль шей части чувственными восприятиями оно — то живет непосредственно в наплывающих извне звуках, красках, пространственны) образах и ощущениях своего тела, ориентируясь через их посредство в мире вещей и строя по ним свою жизнь; то оно занято тем, что воображает поблекшие тени воспринятых вещей, возрождая их из прошлого и подчас разжигая еще сильнее их яркость. И даже тогда, когда оно имеет дело с нечувственными предметами, она восприемлет их в их чувственном воплощении, подставляя вместо общего — частное и вместо идеи — одноименный образ, осуществляя волевой порыв телодвижением, выражая напряженное чувствование смехом, рыданием, воплем. Даже “отвлеченное” мышление обычного сознания бредет по чувственным образам и схемам; и, двигаясь в лесу понятий, оно опирается на чувственные костыли и спотыкается о чувственные образы.
Тем не менее и оно имеет дело с нечувственными содержаниями. Конечно, сенсуальные образы вещей проникают глубоко в бессознательное человека; они служат ему легким, гибким орудием. то радуя дух созданным совершенством, то угнетая душу загадочными ночными страхами. Но, в то же время, они легко блекнут тают и исчезают в неопределенности. И именно тогда, когда они становятся совсем неопределенны и неуловимы, каждый из нас сможет заметить, что дух иногда продолжает жить с интенсивностью, не соответствующею чувственной бессодержательности акта Дело не сводится к тому, что душа “продолжает волноваться” под воздействием забытых ею, т. е. вытесненных в бессознательное, чувственных содержаний. Здесь можно обойти вопрос о том, сохраняет ли чувственное содержание свою сенсуальную природу после того, как акт вытесняющего забвения отрывает его от ощущающих и воображающих сил души, сберегая его аффективные следы и его травматическое влияние на весь строй души. Можно даже условно принять, что всякий душевный процесс нуждается, в качестве возбудителя или разрядителя, в чувственном раздражении или восприятии. Но даже это условное допущение отнюдь не предрешает еще вопроса о том, исчерпывается ли весь объем души чувственными содержаниями? Если даже допустить, что душа “просыпается” только от сенсуального толчка или воздействия, то остается еще возможность, что этот толчок пробуждает в ней нечувственные акты и, соответственно, нечувственные содержания. Повод не предопределяет еще свойств результата; пробуждающаяся сила может быть инородна возбудителю. Именно этому благодатному восхождению души от чувственного восприятия к нечувственной жизни и был посвящен в древности пафос Платона.
В самом деле, силы души могут быть заполнены нечувственными содержаниями, т. е. такими, которые лишены не только пространственно-материального, но и протяженно-образного характера, и не имеют для себя никакого, не только “адекватного”, но даже “подобного” чувственного коррелата.
Так, самый строй содержаний, открывающихся логически зрелому мышлению, имеет нечувственную природу и являет зрелище, привычное оку нечувственной мысли, но невидимое для глаза, взирающего на вещи. Современная логика, в лице Гуссерля, следуя за Больцано, убедительно показала, что человеку доступно, при известной внутренней культуре, безобразное мышление и что именно такому и только такому мышлению открывается строй понятий, во всей его законченности и чистоте. Понятие и вещь, смысл и образ суть предметы различных измерений. Чувственной вещи свойственно непрерывно меняться; смыслу и понятию свойственно ненарушимое тождество. Различие чувственных содержаний и вещей доходит только до противоположности; различие понятий всегда закреплено остротою противоречия. Только нечувственное содержание и нечувственный предмет могут иметь логический “объем” и логическое “содержание”; только им может быть свойственна “родовая-видовая” связь; именно они слагаются в логические “суждения-тезисы”; только при их помощи можно строить силлогизмы, доказывать, познавать и спорить. Примешиваясь к этому строю, чувственные образы отчасти искажают его, отчасти подчиняются ему, но отнюдь не совпадают с ним и не отождествляют своих законов с его законами. Зрелая мысль видит инородность и специфичность этих рядов; незрелая душа блуждает, смешивает и запутывается. И тем не менее всякий человек, поскольку он умозаключает или спорит, имеет дело с нечувственными, логическими содержаниями, как бы беспомощно, сбивчиво и недоуменно он ни обходился с ними. Именно в этом нечувственном виде мыслитель познает истину, ибо истина есть всегда истинный смысл, подлежащий закону тождества и закону внутренней непротиворечивости. Итак, истина имеет нечувственную форму, и путь к ней ведет через восприятие нечувственных содержаний.
Далее, и воле доступны нечувственные содержания. Обращаясь к какому-нибудь содержанию и приемля его, воля делает его целью, т. е. предвосхищаемым предметом своих творческих напряжений. Это предвосхищение и творчество может относиться к вещественно-чувственным явлениям, но может возводить душу и к нечувственным обстояниям. Такова, например, воля к истине. Но еще доступнее для обычного сознания воля к добру, также возводящая душу к особым нечувственным содержаниям. Когда добро является искомым, осуществляемым заданием, то душа имеет перед собою проблему объективной ценности своей цели и обусловливает приятие цели именно ее объективною ценностью; она вопрошает о нравственно-наилучшем, совершенном и к нему прилепляет свою волю. Это вовлекает волю в особое ценностное измерение действий и состояний и делает предметом ее особое нечувственное качество, именуемое нравственным совершенством. Нравственное совершенство обретается особым нечувственным органом души, именуемым совестью, и не поддается никакому чувственному восприятию. Совестный акт, имеющий сложную, эмоционально-познавательную, но прежде всего волевую природу, заставляет человека воспринять нравственное совершенство как живую сверхчувственную силу — сначала в самом себе, а потом и в других людях; и на этом пути душа вовлекается в особое, опытное, но нечувственное созерцание мира и привыкает вращаться среди тех содержаний, нечувственный строй которых может быть ориентирован на чувственных явлениях и образах, но отнюдь не совпадает с ними своим строем и своими категориями. Таково, например, обстояние нравственной правоты, побеждающей в жизни вопреки своему житейскому бессилию. Великие созидатели этики всегда утверждали, что совестный опыт вводит душу в новый порядок бытия, как бы ни охарактеризовать этот строй как “дай-монический” вместе с Сократом, или как “нравственный миропорядок” вместе с Фихте, или как сферу “всеобщей воли” вместе с Гегелем, или как “царство Божие” вослед за Христом.
Добро есть нечувственный предмет; совесть есть живой орган, открывающий к нему доступ. Поэтому всякий человек, поскольку он не стал жертвой исключительной, сатанинской злобы, поскольку он способен видеть нравственно-лучшее и желать его,— имеет дело с нечувственными, этическими содержаниями, как бы беспомощно и сбивчиво он ни обходился с ними.
Подобно этому человеку доступен целый ряд аффектов, посвященных нечувственным содержаниям. Напрасно было бы думать, что аффекты души могут пленяться и возгораться только от восприятия вещей или их протяженных образов. Если даже обычно страсть человека прилепляется к внешней видимости, то это еще не значит, что ею не руководит в этом смутное искание сверхчувственной сущности. Искусство обнаруживает это искание с несомненною определенностью и силою ибо то, что вынашивает и осуществляет истинный художник, есть всегда обстояние, несводимое к чувственной видимости его произведения. Художественный аффект, приводящий в движение творческую фантазию, всегда глубже своего чувственного повода; так что предметное содержание эстетического произведения никогда не исчерпывается его чувственно восприемлемою материей. Истинный художник ищет не “удачного” выражения и не “красивого” сочетания, но красоты он стремится явить сверхчувственное предметное содержание своего аффекта в виде адекватного, чувственно-единичного образа, “красивость” и “удачность” которого могут быть только порождением сверхчувственного предмета, уловленного в адекватном опыте. Такова природа всего художественного. Однако жить сверхчувственным содержанием дано не только аффекту, обращенному к красоте, но и аффекту, религиозно обращенному к Богу, этически обращенному к добру и познавательно обращенному к истине. Молитва, умиление, покаяние, мировая скорбь, сомнение и очевидность—вот состояние души, которые доступны всем людям и в которых аффект одержим сверхчувственным содержанием. Историку духовной жизни достаточно указать на молитвенный экстаз брамина, на одухотворенный эросСократа, на ту “интеллектуальную любовь к Богу”, о которой говорил Спиноза, и на то поклонение “духом и истиною”, которому учил Христос. Наконец, самое воображение может быть посвящено нечувственным содержаниям — и в повседневной жизни, поскольку человек воображает душевные состояния своих ближних, и в искусстве, поскольку оно изображает состояние человеческого духа, и в рели гии, поскольку душа восходит к созерцающему восприятию Божества, и в философии, поскольку воображение покорно следует указаниям безобразной мысли или сверхчувственного воленапряжения.[6]
Вывод
Таким образом, душа — в современной философии нематериальная сущность, которой свойственно сознавать, мыслить, чувствовать и свободно действовать. Средоточием душевной жизни человека является самосознание, сознание себя неповторимым человеческим существом, индивидуальностью. По взглядам религиозных философов именно душа способна превозмогать детерминирующие влияния извне от природного и социального миров и становиться источником совершенствования внешнего мира, его очеловечивания.
Душа в психологии – это совокупность психических явлений, переживаний, основа психической жизни, внутренний мир человека. Можно сказать, нисколько не отступая от истины, что отношением к понятию о душе определялся общий характер любого философского учения никто из великих мыслителей не обошел этой проблемы в своих исканиях — будь то психологических, нравственных, эстетических, гносеологических проблем.
Список литературы
1. http //polbu.ru/osho_beyondenlight/ch24_i.html
2. http //www.humanism.su/ru/articles.phtml?num=000011
3. http //beneficium.ru/mediawiki/index.php/Душа
4. http //www.solarys-info.ru/articles/article.aspx?id=4908
5. http //lib.rus.ec/b/101492/read
6. http //filosof2.ru/dusha-soznanie-i-razum/101-dusha-i-telo.html
7. http //www.philsci.univ.kiev.ua/biblio/ilin.html
[1] http //www.humanism.su/ru/articles.phtml?num=000011
[2] http //beneficium.ru/mediawiki/index.php/Душа
[3] http //www.solarys-info.ru/articles/article.aspx?id=4908
[4] http //lib.rus.ec/b/101492/read
[5] http //filosof2.ru/dusha-soznanie-i-razum/101-dusha-i-telo.html
[6] http //www.philsci.univ.kiev.ua/biblio/ilin.html
«