Этическое измерение глобально-космических проектов

Этическое измерение глобально-космических проектов

Этическое измерение глобально-космических проектов

Стержневые проблемы второй половины XX века — несомненно, проблемы глобального диапазона. Вместе с тем признание их наличия не повлекло за собой возникновения соответствующей синтетической формы познания данного явления, учитывающей и сферу человеческого поведения. Согласимся с утверждением А. Кочергина, что «хотя в условиях возникновения глобальных проблем философская рефлексия должна контролировать все формы культуры, сейчас все же следует признать ее важную роль в общественном сознании морали… Всякая сила нуждается в узде» моральных норм в современном мире, породившем чудовищные по своей мощности силы, — особенно Поэтому философская рефлексия должна направлять формирование современного мировоззрения с акцентом на мораль, на выработку иммунитета против зла в каждом человеке» [1, с. 54, 55]. Необходимо добавить, что мораль непосредственно не стимулирует выработку такого иммунитета; знание не порождает привычек в поведении. Ситуация усугубляется тем, что современная этика почти не участвует в исследовании глобальных проблем.
В философской литературе понятия «мораль», «нравственность» и «этика» неодно значны. Мораль реализуется в сфере сознания, воплощается в нормах, принципах оценках, образцах, в том должном, что призвано дать ориентиры для гармоничной существования общества в определенные исторические периоды. Нравственность ха растеризует сущее. Она связана с социальными отношениями, общением, деятельно стью и проявляет себя в ходе морального выбора через поступки. Она не может быт! идеальна, конечна, однозначно позитивна. Мораль, не подкрепленная нравственно стью, бессильна и со временем начинает компрометировать самое себя. Этика — эт( научная дисциплина, изучающая закономерности развития морали и нравственности.
Ученые признают, что постичь механизмы регулирования взаимодействий людей i среды обитания (природной, социальной, культурной) необходимо. Возможно, поэтом-тематика, связанная с принципами поведения, становится характерной для исследова ний, весьма далеких от философского и социального познания. Такого рода работы представителей естественного и технического знания можно разбить на четыре группы в зависимости от диапазона приложения их выводов и(или) рекомендаций.
К первой можно отнести труды универсально-космического характера. В них социально-философские составляющие крайне скудны, обычно они служат дополнительными и непринципиальными элементами разработки вопросов о возможности жизни,во Вселенной. Несмотря на серьезность и аргументированность работ по физике, химии. астрономии, геологии, географии и биологии, социальное знание в предложенных материалах разрозненно, бессистемно, фрагментарно, аналогично естественнонаучному. Например, Г. Черный сводит воедино условия существования простейших-живых систем и коллективов людей, причины разрушения биологических организмов и гибели цивилизаций. Он иллюстрирует энтропию сложных систем примерами «прогресса промышленности и культуры в СССР за счет деревни» [2, с. 146].
Вторая группа трудов связана с проблемами глобальными. Именно в них часто используется термин «глобальная этика», слабо разработанный до настоящего времени. Так. С. Дубовский, фактически воспроизводя точку зрения представителей Римского клуба, делит «мир на следующие основные подсистемы население, социум, экономика, производство продовольствия, наука и техника, природные ресурсы, среда обитания, страны и регионы мира» [3, с. 161]. В качестве ведущих социальных связей автор выделяет политические отношения. Однако при определении направлений глобальных исследований, моделировании эволюции глобальных проблем, конкретизации «фрагментов» мирового развития он не учитывает социокультурные аспекты глобальных процессов.
Когда авторы связывают спои надежды на сохранение цивилизации со стабильным социальным поведением глобального и космического диапазона, глобальная мораль определяется как общая «для всех людей и народов». При этом в основу духовной перестройки или <…> морального просветления в умах <…> «должны быть положены общечеловеческие нормы нравственности, понятные и доступные всем людям» [4, с. 32]. Ведущими среди них выделяются обычно ценность человеческой жизни и принцип ненасилия.
Третью, самую многочисленную группу составляют труды, посвященные экологической проблематике. Однако подавляющее их большинство ограничено вопросами существования и функционирования природных процессов в соприкосновении с социальными системами. Гуманитарные составляющие обычно не затрагиваются или не подвергаются научному анализу. В центре внимания оказываются «проблемы глобального круговорота углерода, действия принципа Ле Шателье в биосфере и учета нелинейности в математических моделях биосферы» [5, с. 172]. Что касается проблем социального поведения, то они часто подменяются проблемами этологии (науки о поведении животных). Однако значительная часть экологов не сомневается в необходимости учитывать все богатство социальных связей в ходе создания динамичной жизнеспособной модели единой мировой системы. Здесь нужно отметить творчество Н. Реймерса. Он, кстати, среди тех немногочисленных экологов, которые сумели критически отнестись к гуманитарным поискам В. Вернадского и его единомышленников в учении о ноосфере.
Большинство разработчиков экологической этики весьма прямолинейно и жестко подчиняют ее природным закономерностям, находя для любого социально-нравственного отношения параллель в естественной среде и жизнедеятельности живых систем от насекомых до млекопитающих. Показательна в этом отношении «Социальная экология» А. Горелова [б].
Четвертую группу составляют труды, посвященные биоэтике. Как философские, так и естественнонаучные ее варианты концентрируют свое внимание на нормативном регулировании отношений «пациент-врач», «исследователь-биологический объект исследования». Однако основные нравственные цели либо остаются «за кадром», либо воплощаются в тревогу риторического характера. Биоэтику, по нашему мнению, справедливее было бы назвать биологическим или медицинским морализаторством. Именно потому, что она стремится внести гуманистические мотивы в профессиональную деятельность людей, осуществляющих непосредственное физическое и психическое вмешательство в биологические системы. Еще одна ее проблема — виды и формы ответственности ученых, имеющих дело с живыми системами, за последствия, возникающие в результате внедрения их рекомендаций.
Особо остановимся на позициях Н. Моисеева, В. Налимова, В. Казначеева и Л. Лескова, которые не только высказываются о необходимости учитывать социальные составляющие в процессе целостного описания мира, но и пытаются разработать механизмы такого учета.
Так, Моисеев противоречия и все виды рассогласования в мире и обществе изначально рассматривает как нарушения, как то, от чего необходимо освобождаться.
Коэволюцию он предлагает в качестве универсального и оптимального варианта согласованности между обществом и природой, а рациональность рекомендует как исключительно позитивный способ решения данной задачи. Основной наукой будущего он считает экологию человека. Цель человеческого существования, по его мнению, — в стабилизации развития общества, а материально-природная составляющая достойного образа жизни познается соответствующими естественными и техническими науками. Главными достоверными источниками сведений о духовной составляющей общественной жизни он считает искусство и религию. Он полагает, что рождение и циркуляция идей зависят от интересов человека, а выяснение их природы под силу, пожалуй, только психологии, с которой история в итоге и сливается. У истории есть смысл. Он заключается в обеспечении максимально длительного существования смертного человечества, предотвращении возможных конфликтов на этом пути, их предупреждении путем закрепления в сознании каждой конкретной личности императива экологического и императива нравственного.
Моисеев убежден, что появление моральных норм аналогично появлению библейских заповедей. Последние жe, по его мнению, сформировались как особая форма социальной памяти. Ведущая среди них — заповедь «не убий» (элементы этой системы встречаются и у высших животных, но их неосознанность не позволяет определять данные связи как нравственные). Мораль представляет собой свод норм поведения. а нравственность — форму общественного сознания. Чем более они традиционны, тем прочнее закрепляются в коллективном интеллекте людей. Вечные общечеловеческие истины составляют ценность исторического опыта и позволяют людям находить выход из конфликтных ситуаций и стабилизировать состояние общества. Оптимальный вариант общепланетарного состояния может быть сформулирован «Коллективным Интеллектом». Его характерная особенность — чрезвычайно развитая рациональность. а кроме того, широкие возможности для раскрытия творческих потенций каждой личности, высокий уровень социальной защищенности и четкое следование экологическому императиву. Важно также осуществить постепенную замену общественного управления научно-прогностическим ориентированием социальных процессов.
Формируя и развивая свою концепцию, автор сохраняет верность изначальному принципу, в соответствии с которым «в основе современного миропонимания должен по-прежнему оставаться рационализм. Но рационализм, обогащенный современными представлениями, основанными на твердой эмпирической базе. Рационализм остается ключом к будущему развитию цивилизации» [7, с. 24].
Налимов, исследования которого касались таких феноменов, как сознание, познание и язык, творил свою «семантическую вселенную» в русле собственных профессиональных интересов. В ходе создания образа мира он делает ряд допущений. Во-первых. мир един, а потому материя и сознание, дух и тело пространственно определяемы. После того как будет найден способ образного выражения мира смыслов, желательно в геометризированной форме, его можно изложить языком, аналогичным физическому, Во-вторых, смыслы изначальны, первичны и определенным образом упорядочены. Выход из этого «семантического вакуума» осуществляется математическим, физическим или формально-логическим путем введения в существующий набор системы предпочтений. Так создается пространственный вариант текста. Данная идея чрезвычайно близка платоновским традициям, на что автор сам и указывает. В-третьих. стремясь уйти от ограничительных теорем (например, теоремы Гёделя). автор оговаривает двойственность воспринимаемого мира. Одновременные рациональность и иррациональность смыслов позволяют избежать ограничений, характерных для точного и естественного знания. Такое привнесение дуализма свидетельствует о близости позиции Налимова к исходным установкам учений Декарта и Лейбница. На основе этих допущений можно попытаться создать модель Вселенной. Но. сводя мир в единое целое и стремясь образно его представить. Налимов все-таки отдает предпочтение той его составляющей, которая описывается физико-математическим языком.
Автор полагает, что цель существования осознающей себя Вселенной заключается в постижении самой себя. «Смысл истории в том, что она является космическим экспериментом» [8, с. 7]. Эта задача как бы предначертана развитием культуры, которая направляет функционирование сознания различных людей. Однако лишь харизма-тические личности вносят заметный вклад в культуру, играют героические роли в истории, служат образцами поведения.
К социально-этической составляющей мировой гармонии у Налимова отношение особое, ибо этику он считает хранительницей культуры. Этика, по мнению ученого, не является наукой, так как ее теоретические построения не удовлетворяют научным критериям, ее предмет невозможно отличить от религиозного, она вторична по отношению к культуре. Не случаен его интерес к религиозной (христианско-протестант-ской) этике, предлагающей единый идеал как для существования, так и для познания, как в области отношении, так и в области чувств. Автор считает, что если преодолеть эмоциональную бедность современной науки и статичность религиозного мировосприятия, то человек приобретет способность совершенствоваться при получении нового знания, т.е. начнет прогрессировать. А это станет необходимым в ближайшем будущем. «Философски мыслящие люди… должны готовить общество к предстоящей вспышке новых идей глобального масштаба… В нынешней планетарной ситуации можно надеяться только на вмешательство космических сил. Здесь перед нами Тайна… Нам кажется, что речь может идти не о буквальном пришествии Бога, а, скорее всего, о вмешательстве космических сил через реинкарнационное пришествие тех, кто уже побывал на Земле, а позднее в своих странствиях в мирах и, может быть, в веках оказался подготовленным к радикальному изменению ситуации Земли. Нужен новый ментальный потенциал. Нужны и харизматические личности, готовые его воплотить» [8, с, 67, 68].
У Казначеева иная цель — разработать фундаментальное, целостное видение человека, предложить вариант и принципы его комплексного изучения. Он справедливо полагает, что назрела необходимость в специальной науке — человековедении. Ученый безоговорочно принимает одну из основополагающих идей русского космизма об универсальном живом мироздании. Но при этом практически нереализуемой становится любая попытка сформулировать представление о косном (неживом) состоянии. Попутно отказывая этому виду бытия в количественных и динамических характеристиках, автор начинает использовать понятие «живое пространство», признает, что «глубина наших знаний о сущности живого минимальна» [9, с. 28]. Возможно, поэтому привлекаются «догадки» по данному поводу мифологии, различных религиозных систем, эзотерических учений, религиозно-философских концепций, теософии, мистических доктрин.
Для обоснования космической природы и судьбы человека как наиболее эффективные Казначеев выделяет идеи, разрабатываемые философией всеединства (поддержанные русским космизмом), однако во многом их переосмысливает. Кроме того, он широко использует достижения математических и естественных наук. Вместе с тем мировоззренческая база представленного ученым материала являет собой симбиоз учений П. Флоренского (во многом базирующегося на концепции В. Соловьева) и П. Тейяра де Шардена, подкрепленный открытиями Вернадского в области естествознания. Это проявилось в синтезе научного и религиозного подходов; широком использовании научной терминологии и логических методов вывода; допущении первичности, априорности духовно-психического в универсальном мироустройстве; эволюционном рассмотрении (с отчетливым биологическим оттенком) всех процессов мироздания в космическом диапазоне; ориентации на космоцентричность мировосприятия, аналогичную эпохе Древнего мира (античность, буддизм и иные восточные системы); в дополнении религиозно-философских идей экскурсами в разнообразные области культуры и историю ее развития.
Свои предположения и допущения Казначеев нередко использует как ранее обоснованные выводы. Например, когда речь идет о всепланетарном присутствии космического разума, о гармоничности как соразмерном непротиворечивом сочетании эле-ментов, о всесилии разума человека и космоса, о Земле как полигоне вселенского мира, об автономном существовании пространства. Большое внимание ученый уделяет вопросу автотрофности, одному из самых привлекательных и спорных в системах касающихся космических перспектив человечества.
Для космического мировосприятия Казначеева характерна еще одна особенность свойственная русской философии конца XIX — начала XX века, которую можно o6о-значить как предельность, завершенность, идеальность, эсхатологичность, абсолют-ность как цель человеческого и социального развития [«космическая (интегральная цивилизация знания и любви»]. В предлагаемых им графических образах она присут-ствует в качестве символов макрокосма и микрокосма, максимальных характеристик понятий «точка Омега», «космическая цивилизация», «Универсум», «Единое». Вместе тем эти положения особо не прорабатываются, а укрепляются сочетанием эстетическими параметрами.
Становление человека в качестве антропокосмпческого существа сопровождается по мнению автора, становлением общечеловеческих ценностей. Во многом они замы-каются на тот идеал, который восходит к библейской традиции. Однако Казначе находит параллельные ему образные эталоны в религиозно-мифологических представ-лениях античности, а также Ближнего и Среднего Востока. В качестве общечело-веческих ценностей им выделяются разум, душа и способность к познанию.
Несколько обособлено в этом ряду творчество Лескова, который, являясь сторонником и последователем традиционного космизма, дополняет и укрепляет его выводами и фактами современной естественнонаучной теории, прежде всего в o6ла-стях физики, космологии, астрономии.
Принимая учение Вернадского (в первую очередь теорию ноосферы) и её естественнонаучную основу (в том числе и в представлениях о человеке), автор предлагает собственные «дополнения и уточнения» к ней. Он воплощает их в 10 жест-ких принципах. Не случайно часть их формулируется в повелительном наклонении принцип глобального мышления’, антропологический принцип; принцип равнодей-ствующей человеческой энергетики; нравственный императив; примат научной мысли (с добавлением принципа антиномичности); принцип социальной экологии; интегратив-ный принцип; экологический императив; принцип автотрофности, или технологической когерентности; космический императив [10, с. 68-71]. Все вместе они составляют осно-ву для формирования общенаучной парадигмы наступающего века и обеспечнвают прогресс в будущем.
Лесков, как и ряд представителей современной физической науки, предлагают серьезно отнестись к пересмотру общей картины мироздания, вернуться к идее «nepво реальности мира». Ученый ссылается на философские традиции, восходящие к Плато-ну (иные варианты, связанные с идеями первопричины и первоосновы, автор концеп-ции не рассматривает). «Типология Вселенной… образована двумя автономными слоя-ми реальности — четырехмерным пространством Эйнштейна-Минковского, содержа-щим материальные объекты, и информационным, или семантическим, пространством. Физическим референтом семантического пространства является мэон — фундамен-тальная квантово-вакуумная структура (таеоп по-гречески означает «отсутствие бытия», «ничто»)» [11, с, 118]. Ученый считает, что «для обозначения этого универ-сального свойства любых материальных объектов, включая элементарные частицы целесообразно ввести специальный термин «консиенция» (на латыни conscientia озна-чает «сопутствующее знание»)» [11, с. 120]. Заметим, что термин «мэ он» у разраба-тывавших это понятие элейцев (Парменид) означал не только небытие, но и чистую негативность, противостоящую чистой позитивности. Такого рода характеристик ни «мэон», ни «консиенция» в себя не включают.
Автор приводит исчерпывающую систематизацию и подробный анализ сценариев будущего, справедливо подразделяя их на финалистические и виртуальные. СОбран-ный им материал позволяет познакомиться с концепциями, разработанными не только естествоиспытателями, но и представителями других областей знаний, а также соответствующими комментариями профессионального натуралиста, обладающего значительным культурным потенциалом.
Как и все ученые, работающие в данном направлении, Лесков не может обойти молчанием проблемы социальных отношений и социального поведения. Он делает попытку создать и ввести в оборот новые понятия. Одним из них выступает «ноэти-ческое», обеспечивающее выдвижение «правил неразрушающего разумного поведения» [12, с. 132]. Термин «поэтический космос» имеет историю разработки в трудах Александра Афродисийского, Филона Александрийского и Плотина. Он был связан не с понятием «этика» (черты поведения, привычный его способ), а с терминами «ноэма» (понятие), «ноэсис» (интуитивное познание). Аристотель с его помощью выражал чистое мышление Бога о самом себе («ноэзис ноэзеос»).
Ноэтичсская концепция Лескова, по его собственному признанию, не столько рекомендующая, сколько запрещающая. В отношении перспектив человеческого поведения автор не пытается строить прогнозы, а потому полагает, что «практически более удобно» решать вопрос не о том, «Что делать?», а «Чего не делать?». Лесков уверен в логичности и плодотворности поиском естественных основ нраистпенности, осуществлявшихся К. Циолковским и Вернадским. Однако считает необходимым дополнить их признанием «абсолютно!»! самоценности человеческой личности» и экологическим императивом. Этика предшествовавшего периода ориентировалась на отдельного человека или личность, при этом не брались в расчет коллектив и общество. Но если это сделать,-собрав позитивные интересы каждого и всех, согласовать их и следовать им, не нарушая ни одного, тогда, возможно, реализуется устойчивое развитие жизнестойкого общества.
Несмотря на всю разноплановость затронутых подходов и оригинальность высказанных идей, заметен ряд общих характеристик. Так, стремление выработать некоторые универсальные принципы и критерии социального поведения, приспособленные к обновляющейся картине мира, более связано с философским, чем с этическим творчеством авторов.
Проявляется устойчивая традиция синонимического использования понятий «мораль», «нравственность», «этика», хотя речь идет исключительно о морали, т.е. принципах, нормах, оценках, ценностях. Нравственные аспекты бытия не рассматриваются, как и мотивы поведения. Привлечение этических теоретических построений ограничивается позитивистскими и теологическими концепциями.
Авторы тяготеют к созданию оптимального образца космического будущего (с учетом моральных параметров). Они стремятся к поиску высших предельных ценностей. среди которых особо выделяются две человеческая жизнь и ненасилие. Однако человеческая жизнь рассматривается ими в отрыве от культурных параметров, что фактически сводит ее к физической сохранности и поддержанию в благоприятных естественных условиях. Ненасилие представляется как отсутствие, недопущение или изживание конкретных отношений деструктивного (чаще всего политического) характера. свойственных нашему времени или ближайшему прошлому. Рекомендации желаемого неконкретны, вневременны.
Предлагаемые образы гармоничного общественного организма воплощаются в тщательном подборе позитивных характеристик, системно увязанных между собой, и перечислении негативных проявлений, от которых чрезвычайно важно освободиться полностью. Никаких попыток определить источники социального развития в будущем не предпринимается, хотя все исследователи считают, что такое общество должно обязательно развиваться и непременно прогрессивно.
Установка на абсолютные, общечеловеческие ориентиры довольно быстро приводит к теологическим вариантам обоснования моральных ценностей. Авторы рассматриваемых концепций исходят из удвоенных оснований естественнонаучного и теологического. Аргументация нередко подменяется ссылкой на авторитеты выдающихся мыслителей. Происхождение и природа моральных ценностей связываются исключительно с религиозными источниками. И хотя в этой позиции есть интересные моменты, обычно религиозный адресат замыкается на христианстве (православном его варианте).
Предлагаемые концепции индивидуализированы, личностный принцип в них выделяется особо. Нередко речь идет об элите как носителе знаний, культуры, нравст-‘ венности. Высшей ценностью считаются знания, позволяющие личности предстать в качестве уникального феномена, достойного особого почтения и гарантированной сохранности со стороны общества.
Практически все представленные позиции крайне рационалистичны. Суть реализации данного принципа существенно не отличается от характеристик, сложившихся еще в XVIII веке и получивших наибольшее распространение в XIX веке.
Вместе с тем данные разработки чрезвычайно интересны. Они демонстрируют тот факт, что чем ниже падают нравы, тем выше свою планку поднимает мораль. Мораль и нравственность не компенсируют друг друга и не соотносятся как взаимосвязанные элементы природного организма. Обострение всех социальных процессов, быстрое их приближение к кризисное™ и катастрофичности поднимают популярность религиозных настроений и делают привлекательными нравы прошлого времени. Попытки же подменить нравственность моралью приводят к обесцениванию многих человеческих качеств, так как доброта, справедливость, честность и другие аналогичные параметры «уходят» из повседневной практики и заменяются разговорами по их поводу.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Кочергин А.Н. философия и глобальные проблемы. М., 1996.
2. Черный Г.П. Биофизическая модель устойчивого развития цивилизаций // Общественные науки и современность. 1998. № 3.
3. Дубовский С.В. Путеводитель по глобальному моделированию // Общественные науки и современность. 1998. № 3.
4. Силин А.А. Великое обретение На пути к глобальной этике. М., 1989.
5. Арский Ю.М., Данилов-Данильян В.И., Залиханон М.Ч., Кондратьев К.Я.,Котляков В.М., Лосев К.С. Какой счет? (Ответ критикам) // Общественные науки и современность. 1998. № 3.
6. Горелов А.Л. Социальная экология. М., 1998.
7. Moиceев Н.Н. Современный рационализм и мировоззренческие парадигмы. М.. 199Д.
8. Налимов В.В. На грани третьего тысячелетия. М., 1994.
9. Казначеев В.П. Проблемы человековедения. М„ 1997.
10. Лесков Л.В. К теории ноосферы // Труды XXVI чтении К.Э. Циолковского. Секция «К.Э. Циолковский и философские проблемы освоения космоса». М., 1994.
11. Лесков Л.В. Космическое будущее человечества. М., 1996.

«