«День Господень» в Священном Писании Ветхого и Нового Завета

Тихомиров Б. А.
День Господень» — словосочетание, которым в Священном Писании выражается верование в грядущее «посещение» Богом мира, мыслимое как акт суда Божьего над миром и человеческим сообществом, после которого наступит эпоха окончательного и всеобъемлющего торжества правды Божией. Понятие «день Господень» является одним из ключевых в ряду эсхатологических представлений Священного Писания.
В Священном Писании Ветхого Завета термин «день Господень/ Яхве» (евр. yôm yhwh; как вариация — yôm layhwh, «день Господа»; «Господь» — традиционная в переводах Ветхого Завета передача сакрального божественного имени yhwh, в современном прочтении «Яхве») встречается в следующих текстах Ис 2. 12; 13. 6, 9; 34. 8; Иер 46. 10; Плач 2. 22; Иез 7. 19; 13. 5; 30. 3; Иоил 1. 15; 2. 1, 11, 31; 3. 14; Ам 5. 18, 20 Авд 15; Соф 1. 7, 8, 14, 18; 2. 3; Зах 14. 1; Мал 4. 5. Синонимами «дня Господня» часто выступают выражения «тот день/дни» (hayyôm hahû’, например, Ис 2. 11, 17; Ам 8. 9, 13 и др.); «этот (с определенным артиклем) день» (hayyôm Иез 7. 10, 12 и др.); «это время» (hā‘ēt Иез 7. 12; Соф 1. 12 и др.) и др. Сама проблематика «дня Господня» охватывает значительный по объему текстовой материал.
Как это видно из ссылок, в Ветхом Завете тема «дня Господня» находит свое выражение по преимуществу в книгах пророков. Широко представленная уже у первых пророков-писателей середины VIII – начала VII вв., она остается существенной частью пророческого провозвестия на всем протяжении служения ветхозаветных пророков.
Хронологически первым библейским текстом, в котором появляется представление «день Господень», нужно признать Ам 5. 18-20. После исследований Р.Г. Чарльза на рубеже ХІХ-ХХ вв. (Charles, 1913) среди экзегетов общеутвердившимся стало мнение, что пророк использует словосочетание «день Господень» как сложившееся выражение широко распространенного в то время в Израиле религиозного верования в скорое и окончательное сокрушение Господом врагов Своего народа. Согласно ожиданиям его современников, «день Господень» будет днем великой победы Бога-Воителя в решающей битве с нечестивыми народами, которая должна случиться в самое ближайшее время. (В этом же контексте, по всей видимости, нужно оценивать и частое употребление Амосом божественного имени «Господь Бог Саваоф» — евр. yhwh ’ĕlōhēi şĕbā’ôt, букв. «Яхве, Бог Воинств/ Брани». Как это можно заключить из 5. 14-15, пророк следует расхожему религиозному лексикону своего времени, отражающему доминанту народного восприятия Яхве как Воителя за Израиль.) Пророк объявляет эти надежды ложными. Он обвиняет Израиль в глубоком попрании правды Божией, носителем которой тот призван быть. Поэтому всеобщая эйфория от предвкушения скорого триумфа Израиля не только не оправдана, но в высшей степени опрометчива и легкомысленна. Израилю предстоит пережить не радость победы, но в полной мере испить чашу страданий. Таков «день Господень», который для Израиля станет не днем торжества и надежды, но днем горя и отчаяния «Горе желающим дня Господня!… то же, как если бы кто убежал от льва, и попался бы ему навстречу медведь, или если бы пришел домой и оперся бы рукою о стену, и змея ужалила бы его. Разве день Господень не мрак, а свет? Он тьма и нет в нем сияния» (5. 18-19).
Таким образом, следуя выводу Чарльза, остается согласиться, что в библейском тексте «день Господень» изначально появляется отнюдь не как оригинальное новшество, собственное прозрение Амоса, но уже сложившееся религиозное верование, к которому пророк апеллирует в соответствии с данным ему видением исторической ситуации. В связи с этим встает вопрос о «добиблейских» истоках и месте представления «день Господень» в религиозных верованиях Древнего Израиля. На этот счет в современной библеистике было выдвинуто несколько версий. Можно выделить два основных направления в исследованиях. З. Мовинкель высказал предположение, что первоначально под «днем Господним» подразумевалась важнейшая составляющая празднования Нового года, когда осуществлялось литургическое действо восшествия Яхве на трон (Mowinckel, 1917.). Г. фон Рад помещал «день Господень» в выстраиваемую им концепцию Священной войны, как день победы Яхве над Своими противниками (Rad, 1959). В рамках этих двух версий и проводились последующие изыскания. Так, углубляя гипотезу Мовинкеля, Дж. Грей аналог обряду «воцарения» находил в ханаанских культах (Grey, 1974). Предполагая связь празднования Нового года с ежегодным ритуалом обновления Завета, Ф.Ч. Феншам рассматривал «день Господень» как день произнесения благословений и проклятий Завета, когда в «Свой день» Яхве предстоял не только как Царь и Воин, но и как Судия (Fensham, 1967). Ф.М. Кросс, отслеживая мифологические корни Священной войны, позволяющие утверждать ее связь с царским культом Яхве, допускал возможность сопоставления обоих подходов (Cross, 1973).
Так или иначе, необходимо признать, что где бы ни обретались изначальные корни представления «дня Господня», не они являются определяющими в непосредственно библейском учении о «дне Господне». Оно, безусловно, создается пророками, провозвестие которых в отношении «дня Господня» должно рассматриваться как в его становлении, так и в целокупности.
Основные положения библейского учения о «дне Господне» находят свое выражение уже в книге пророка Амоса. Провозвестие о «дне Господне» входит в основополагающий в книге ряд пророчеств Амоса о судьбах Израиля. Большинство из них обличают нечестия Израиля, за которые его должна постигнуть кара Божия. По своему характеру они представляют вердикт суда произносятся обвинения и объявляются наказания. В этом контексте «день Господень» обретает содержательное значение именно суда. Более того, в провозвестии «дня Господня», расположенном в самом центре текстового материала книги и построенном на контрастном несоответствии ожидаемого и истинного, обличительный пафос речей пророка достигает своей кульминации. При этом решительное акцентирование Амоса на том, что «день Господень» будет, прежде всего, днем суда Божьего над Израилем, не означает исключение из «повестки этого дня» соответствующего решения судеб остальных народов. Пророческое провозвестие об участи народов является неизменной, по сути, характерной составляющей пророческих книг. Композиция книги Амоса начинается с пророчеств о соседних с Израилем народах арамеях (1, 3-5), филистимлянах (1, 6-8), финикиянах (1, 9-10), идумеях (1, 11-12), аммонитянах (1, 13-15), моавитянах (2, 1-3). Все они построены по единой схеме, как приговор суда, включающий обличения и грядущую кару. Сама этническая принадлежность, согласно Амосу, никак не влияет на вердикт суда Божьего. Решающим в приговоре становятся даже не вопросы религиозной принадлежности, но нарушения основополагающих нравственных норм и деяния, которые по общим меркам мира Древнего Востока могут быть расценены как кощунство и святотатство (1. 9, 13; 2. 1). Это главное основание к осуждению и Израиля, и народов. Вина Богоизбранного народа ко всему еще усугубляется его неверностью обязательствам Завета (3. 2). Таким образом, «день Господень» как день суда Божьего предстоит пережить как Израилю, так и всем помянутым народам — каждый будет держать ответ за свои деяния. Подобное восприятие «дня Господня» в целом определяет позицию пророка в его видении путей истории как предельно широкую и открытую (см. 9. 7). В этом универсальном контексте книги Амоса очевидно усматриваются предпосылки к расширению содержания провозвестия «дня Господня» до значения всеобщего суда, суда Божьего над всеми без исключения народами мира.
Описания «дня Господня» у пророков характеризуются максимальной эмоциональной насыщенностью. К нему прилагаются самые грозные эпитеты. Этот день будет «днем (от)мщения» (yôm nĕqāmā — Иер 46. 10; Ис 34. 8), «днем ярости» (yôm ‘ebrat — Ис 13. 9; Иез 7. 19; Соф 1. 15, 18), «днем гнева» (yôm ’ap — Плач 2. 22; Соф 2. 3), «днем заклания» (yôm zebah — Соф 1. 7, 8; Иер 46. 10) и др. Начиная с Амоса, тема суда (mišpāţ) остается основным содержанием «дня Господня» во всех пророческих текстах, где фигурирует данное представление.
В свою очередь провозвестие «дня Господня» предстает средоточием пророческой вести о «суде Божием» как масштабном историческом свершении и основой формирования учения о нем в Священном Писании. Тему суда Божьего нужно признать центральной в книгах пророков Амоса, Осии, Исаии, Михея, Софонии, Наума, Аввакума, Иеремии, Иезекииля, ряде поздних пророчеств в книге Исаии, Захарии, Малахии, Авдия, Иоиля, Даниила (перечислены в хронологическом порядке — от ранних к поздним, согласно датированию пророческих текстов современной библейской наукой).
Анализ пророческих текстов о «дне Господне» показывает постепенное становление учения о нем в Священном Писании. Это наглядно демонстрирует сравнение ранних и поздних пророчеств. Смещается акцент в адресатах суда. Так, если у допленных пророков центральное место в пророчествах о суде Божием отводится Израилю и Иудеи, которые выступают едва ли не основными обвиняемыми (Ос 1. 4-5; 5. 9; 9. 16-17; Ис 2. 6-19; 3. 13-4. 1; Мих 2. 4; 6. 2; Соф 1. 7-18 и др.), в послепленных пророчествах приговор выносится прежде всего в отношении языческих народов (Ис 13; 34; Иоил 2. 1-11; 3. 1-21; Зах 14 и др.). Существенным, однако, представляется изменение «функциональных параметров» пророчеств. Так сравнение ранних и поздних пророчеств о «дне Господне» позволяет отметить изменение «временных» и «пространственных» характеристик «этого дня». Допленные пророчества о «дне Господне», как правило, посвящены ближайшему будущему, как «день Господень» может оцениваться даже происшедшее событие. Так, суд Божий над Израилем и окружающими народами, о котором возвещают пророки Амос и Осия, предполагается в самое ближайшее время, и военное вторжение Ассирии подразумевается исполнением его приговора. Начало их проповеди от гибели Самарии в 722 г. до Р.Х. отделяет не более 30-40 лет. Как о локальном и уже, по факту, происшедшем суде Господа над мадианитянами («дне Мадиама») говорит пророк Исаия (9. 4). Так, в допленных пророческих текстах «день Господень» это, прежде всего, событие вмешательства Бога в происходящий исторический процесс, где и вершится суд Божий. При этом, в качестве исполнителей приговора Яхве над Израилем-Иудеей могут рассматриваться отдельные призванные Им к этой миссии народы, как то ассирийцы, вавилоняне и т. п. (Ам 3. 11; 6. 14; Ис 5. 26; 39. 3-7; Авв 1. 6; Иер 1. 15; 5. 15; 25. 9 и др.). Таким образом, «день Господень» прозревается пророками допленного периода хотя и в кризисных событиях, но не выпадающих из ряда «обыкновенных». Для послепленных пророчеств в целом характерна иная временная перспектива. «Включенность» провозвестия о «дне Господне» в апокалиптические тексты поздней пророческой письменности (Ис 24-27; 34-35; Зах 12-14) создает свою особую ситуацию. Суд Божий становиться основной неотъемлемой составляющей в формировании эсхатологических представлений Ветхого Завета. В перспективе эсхатологического свершения, конца времен, «день Господень» рассматривается как грядущий, последний суд, окончательное решение судеб мира. Меняется масштабность события «дня Господня». Он будет днем всеобщего суда, суда Божьего над всеми народами мира (Ис 24. 21; Иоил 3. 11-14; Авд 15-16; Зах 12. 3). Более того, суда над всем человечеством во всех его поколениях живших и живущих, что будет достигнуто через воскресение мертвых (Дан 12. 1-4). В «день Господень» окончательно будет восстановлена правда в отношении участи праведников и нечестивых (и тем разрешен один из самых «болезненных» вопросов литературы Премудрости) (Мал 4. 1-3). Это будет вселенский суд, суд над всем творением, «всякой плотью» (Ис 66. 16), самой «землею» (Ис 24. 1, 19-20), когда будут повержены космические силы зла (Ис 27. 1). «День Господень» осуществиться как теофания, сверхъестественное, чудесное вмешательство Яхве в происходящее в мире, что демонстрирует описание этого события как катаклизма мирового масштаба, когда будет нарушен естественный порядок вещей (Ис 13. 10, 13; 24. 21-23; Иоил 2. 10, 30-31; 3. 15; 4. 16; Зах 14. 6-7 и др.). Господь непосредственно будет вершить Свой суд над миром (Дан 7. 9-10), что положит конец всем беспорядкам в нем и всей его несправедливости (Ис 25. 8 и др.). И хотя «это время» описывается как самое «тяжкое» в истории человечества (Дан 12. 1), последний суд не станет всеобщим уничтожением и разрушением, но в нем осуществится решительное отсечение греха и кардинальное обновление творения (Ис 65. 17; 66. 22). По сути, в поздних пророческих текстах «день Господень» абстрагируется от конкретных событий истории, становясь радикальным разрешением самой истории, несовершенства которой будут окончательно преодолены.
Нерешенным остается вопрос о наличии эсхатологических воззрений в допленных пророчествах. Не смотря на то, что они по преимуществу акцентированы на события ближайшего исторического будущего, среди них обретаются определенно эсхатологические пассажи, например, Ис 2. 1-4 (= Мих 4. 1-3) (если не относить эти тексты к послепленному периоду). Уже Амос описывает суд Божий в категории космического катаклизма (8. 9), что возможно рассматривать в качестве показателя эсхатологических представлений. В решении этого вопроса мнения исследователей, однако, расходятся, и он продолжает оставаться дискуссионным. Так или иначе, допленные пророчества, как органическая и неотъемлемая часть ветхозаветного Откровения, необходимо обретают все его существенные черты. В этом отношении, даже при отрицании изначальной эсхатологической составляющей в этих, посвященных грядущим событиям и потому остающихся открытыми будущему пророческих текстах, их функционирование как священных, а, значит, религиозноактуальных, обуславливает возможность привнесения в них, в зависимости от «запроса» религиозной традиции, соответствующего содержания. Собственно, здесь экзегетика должна руководствоваться основополагающим для Священного Писания герменевтическим принципом понимания смыслового и понятийного содержания отдельных текстов в их сопоставлении с соответствующим тематическим материалом в объеме всего библейского собрания. В таком контексте, описания «дня Господня» над соответствующими народами могут оцениваться в качестве черт всеобщего суда, а его предполагаемое скорое наступление будет означать, прежде всего, его неизбежность.
Со своей стороны определенная «однобокость» ряда текстов поздней пророческой письменности может быть скорректирована ранними текстами. Дело в том, что отдельные послепленные пророчества о «дне Господнем», провозглашая его днем последнего, вселенского суда, представляют его исключительно как спасение и искупление Израиля при незавидной участи остальных народов. Подобная концепция легко объяснима с позиции, что суд над Израилем уже совершился. Согласно Зах 12. 2-9; 14, этот день станет днем возмездия враждебным народам, которые будут повержены Господом в последней, решающей битве перед Иерусалимом. Ярость «дня Господня» должна лишить осуждаемые народы какой бы то ни было надежды (Ис 34). Они будут судимы Господом в «долине Иосафата», долине суда, в присутствии Его народа, который, таким образом, получит воздаяние за перенесенные страдания и унижения (Иоил 3. 2-21). Иерусалим навсегда будет очищен от иноплеменников, которые никогда больше не осквернят его святость (Иоил 3. 17; Зах 14. 21). В Зах 14. 16-19 поклонение народов Господу на Сионе показано как рабски принудительное действие, с одновременным провозглашением «этнической чистоты» Сиона «в то время» (14. 21). С подобной, можно сказать, «националистической» или «партикуляристской» картиной определенно диссонируют ранние пророческие тексты о «дне Господнем», строящие свое восприятие «этого дня» по преимуществу на принципе «универсализма». Об этом свидетельствует вся книга Амоса. Современник Амоса, пророк Исаия, в провозвестии «дня Господня» (2. 12-17) полностью сосредоточен на общечеловеческих пороках «гордости» и «высокомерия». Они вменяются окрестным народам, из природного ареала и быта которых берутся осуждаемые образы (2. 13, 16), а предваряющие весь пассаж стихи, где избранный народ изобличается в измене Яхве (2. 6-8), включают в круг инвектив пророчества и Иудею. Ис 2. 1-4 (= Мих 4. 1-3) описывают эсхатологическое свершение времен как всеобщий триумф человечества, вернувшегося к своему Творцу и Спасителю (ср. Ис 19. 19-25). Именно такой результат оправдывает трагедию Израиля и раскрывает его историческую миссию. Судный день не безысходное, исключая Израиль, наказание народов, но спасительное для всего рода человеческого восстановление правды Божией.
Отмечаемая неоднозначность в ветхозаветном провозвестии о «дне Господнем» прослеживается, однако, не только по линии ранних–поздних пророчеств. Обе указанные тенденции обнаруживаются в рамках послепленных пророческих текстов. Ис 25. 6-8; 56. 1-8; 66. 18-23 и др. очевидно демонстрируют универсальную позицию в восприятии результата свершения «дня Господня», лишенную каких-либо партикуляристских черт. Проблема согласования видимых противоречий в описаниях судного дня, таким образом, выходит за рамки общих вопросов экзегетики и герменевтики. Для ее исчерпывающего решения необходимо учитывать жанровую особенность апокалиптических текстов поздней пророческой письменности, посвященных по преимуществу эсхатологической проблематике и создающих свою, особую перспективу Священной истории. Метафоричный и образный характер построения этих пророчеств не предполагает их прямолинейной интерпретации, делая их буквальное понимание, по меньшей мере, не корректным. «Все народы земли», собравшиеся на битву против Иерусалима (Зах 12. 3) должны рассматриваться прежде всего как персонификация сил зла, противостоящих Яхве в лице избранного Им народа, Израиля, на протяжении всего исторического периода бытия мира. Их власти над миром пришел конец. Иерусалим же, который вновь сподобился стать местом Божьего присутствия и средоточия Его святости (Зах 14. 20; Иоил 3. 17, 20-21) должен символизировать новое совершенное творение (Ис 65. 17-18; 66. 22), над которым зло навсегда утратило какое бы то ни было влияние. По сути, поздние тексты рассматривают ход Священной истории с иного ракурса зрения нежели ранние пророчества, что позволяет расценивать всякую противоречивость между ними как чисто внешнюю и несущественную.
Характер описания «дня Господня», судного дня, в пророческой апокалиптике, описание посредством метафор, аналогий, символов свидетельствует также о непреходящей тайне этого дня. О ней прямо объявляет пророк Захария (14. 7). «День Господень» остается тайной Бога, как в реалиях его исполнения, так и во временах свершения, и человеческий разум не способен постигнуть ее полноту. В пророчествах она приоткрывается лишь описательно. Только само осуществление «дня Господня» снимет с него «покрывало» неведения (Ис 25. 7).
Ветхозаветные ожидания «дня Господня», как великого судного дня в полной мере наследуются Новым Заветом. Наряду с остальными основополагающими представлениями ветхозаветного Откровения, «день Господень» получает свое раскрытие в Новом Завете в связи с Откровением Господа Иисуса Христа.
Как преемственность Ветхому Завету, так и специфика собственно новозаветной проблематики темы «дня Господня» наглядно проявляется в используемой текстами Нового Завета терминологии. Таковыми будут выражения «день суда» (e emera kriseos — Мф 12. 36; 2 Петр 2. 9; 3. 7; 1 Ин 4. 17; Иуд 1. 6); «день Сына Человеческого» (ai emerai tou uiou tou anthropou — Лк 17. 22, 24, 26, 30); «день Христов» (e emera christou — Флп 1. 10; 2. 16) и, как его вариации, «день Христа Иисуса» (e emera christou iesou — Флп 1. 6), «день Господа нашего Иисуса Христа» (e emera kuriou emon iesou christou — 1 Кор 1. 8; 5. 5; 2 Кор 1. 14); «великий день Бога Вседержителя» (e emera e megale tou theou tou pantokratoros — Откр 16. 14); «великий день гнева» (e emera e megale tes orges auton — Откр 6. 17); «оный день» (ekeinh e emera — 2 Тим 1. 12, 18; 4. 8); «последний день/ дни» (e eschate emera — Ин 6. 40, 44, 54; 12, 48; Иак 5. 3; 2 Петр 3. 3; 2 Тим 3. 1; Евр 1. 2) и др. Собственно «день Господень» встречается в Новом Завете четыре раза (e emera kuriou — 1 Фес 5. 2; 2 Фес 2. 2; 2 Петр 3. 10; в Деян 2. 20 как цитата из Ветхого Завета).
Преемственность двух Заветов в их отношении к тематике «дня Господня» определяется, прежде всего, продолжающей оставаться актуальной для Нового Завета темой последнего суда. Пришествие Христа в мир не разрешает ожиданий грядущего суда Божия, но предельно их обостряет. Эсхатологическая перспектива, открываемая провозвестием пророков, не снимается евангельской вестью, обретая в ней больший динамизм и напряженность. В отличие от Ветхого Завета, где мессианские чаяния и ожидания последнего суда существуют, по сути, автономно, во всяком случае их связь еще не представляется жесткой и однозначной, в учении Нового Завета суд Божий становится неотделим от миссии Христа, Которому предстоит судить мир (Мф 25. 31-46; 1 Петр 2. 23; 4. 5; Рим 2. 16; 2 Тим 4. 8). Сам «день Господень», в его ветхозаветном значении «дня Божьего», трансформируется в «день Христа». По крайней мере, в 1 Фес 5. 2 и 2 Фес 2. 2 (по всей видимости, и во 2 Петр 3. 10) термин «Господь» (kurios) используется в значении утвердившейся в новозаветных текстах титулатуры Иисуса Христа, и его нельзя смешивать с аналогичным словом из Ветхого Завета, где «Господь» по преимуществу является именем-заменой сакрального «Яхве». Это определяет употребление словосочетания «день Господень» в данных пассажах как полностью тождественное «дню Христову». (Во 2 Фес 2. 2 в ряде рукописей и Синодальном переводе так и стоит «день Христов».) Сами выражения «день Христов», «день Иисуса Христа», «день Господа нашего Иисуса Христа», «день Сына Человеческого» обозначают Второе пришествие Господа. Контекст высказываний 1 Кор 1. 8; 5. 5; 2 Кор 1. 14; Флп 1. 6, 10; 2. 16; 1 Фес 5. 2; 2 Фес 2. 2; Иак 5. 7-9, однако, не оставляет сомнений, что Второе пришествие и будет знаменовать собою наступление судного дня. Таким образом, новозаветные тексты отражают происшедшее знаменательное объединение верований в последний суд Божий и эсхатологических ожиданий и чаяний первых христиан в грядущее пришествие Господа Иисуса Христа, Его Парусию.
Описания суда Божьего в новозаветных текстах сохраняют все те черты, которые он приобрел в Ветхом Завете и которые можно рассматривать как существенные. Это будет всеобщий, вселенский суд, когда будут судиться все народы (Мф 25. 32) и все поколения, что будет достигнуто воскресением мертвых (Ин 6. 39-40; Откр 20. 11-15 и др.). (Не поддающийся сомнению «наднациональный» характер новозаветного Откровения снимает все возможные вопросы Ветхого Завета об адресатах суда.) Он окончательно определит и разделит судьбы праведников и нечестивых (Мф 25. 31-46; Откр 20. 11-15). Он будет кардинальной сменой эпох, знаменуя конец эры греха и начало совершенной жизни с Богом. История в ее нынешнем состоянии упразднится раз и навсегда. Во 2 Петр 3. 7-10 говорится об огненном завершении истории, уничтожении огнем прежнего мира. Новый мир и новая жизнь и есть то «Царствие Божие/ Небесное», о котором учил Господь Иисус Христос и в которое Он введет Своих верных и праведников (Мф 7. 21-22; 26. 29; Мк 14. 25 и др.). По своей сущности эта новая эпоха будет новым, совершенным творением, возвращением мира к своему изначальному совершенству, к тому, что было утрачено в результате грехопадения (2 Петр 3. 13; Откр 21. 1-22. 5).
Новозаветное Откровение, однако, не снимает покров тайны с «этого дня». Сам Господь прямо говорит о «тайне сроков» (Мф 24. 36; 25. 13; Мк 13. 32; Деян 1. 7). Картины Страшного суда и Второго пришествия даются в характерных для апокалиптической литературы образах, содержательное значение которых не поддается однозначной «расшифровке». Отдельные притчи лишь подчеркивают невозможность рационального прогноза в этой области («О десяти девах» — Мф 25. 1-13; «Об ожидании хозяина дома» — Мк 13. 34-37; Лк 12. 35-40 и др.). Обязанностью христианина в данной ситуации неизвестности остается его всегдашняя, дерзновенная готовность ответить на всегда обращенный к нему призыв Господа «Свидетельствующий сие говорит ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр 22. 20). См. также Лк 21. 34-36; 2 Петр 3. 10; 1 Фес 5. 1-3; Откр 3. 3; 16. 15.
В качестве отдельной проблемы, в современном богословии дискутируется вопрос о понимании эсхатологии Нового Завета. Проблему составляет сама «неразрешенная» евангельскими событиями эсхатология. В эсхатологической перспективе Нового Завета время Мессии, Христа, и время суда оказываются изначально разделенными, и поэтому находятся в сложном взаимоотношении. После воплощения Сына Божьего мир продолжает пребывать в несовершенном историческом измерении, а эсхатология оставаться ожидаемым грядущим.
Незавершенность ситуации должна разрешиться Вторым пришествием Господа. Однако, новозаветные тексты не дают однозначного ответа о сроках Парусии. Время Второго пришествия составляет тайну Божию, которая неведома даже Сыну (Мк 13. 32). Тем не менее, как это очевидно показывают новозаветные тексты, Второе пришествие Господа ожидалось в самое ближайшее время. Так, ап. Павел отдельно был вынужден рассматривать вопрос об участи современников, которые скончались, не дождавшись заветного часа (1 Фесс 4. 15-18). Позднее 2 Петр отзывается на рост разочарований и сомнений среди христиан начала ІІ в. в связи с тем, что «Господь медлит» (3. 3-9). Вся последующая история Церкви уже фактически констатировала неопределенность сроков Парусии.
На богословском уровне эта дилемма стала предметом обсуждения в ХХ столетии. Сам вопрос возник в среде протестантского богословия как существенный и актуальный вопрос христианской веры. Первым на рубеже ХІХ–ХХ вв. на эсхатологическую проблематику Нового Завета обратил внимание И. Вайс, определив новое направление в экзегетических исследованиях и став основателем, так называемой, «эсхатологической школы» (Weiss J., 1892). А. Швейцер в своих ранних экзегетических работах предельно обострил ее обсуждение как утверждением о том, что Иисус предполагал Свое Второе пришествие в самое ближайшее время, еще при жизни Своих первых учеников, так и последовавшим решительным выводом о том, что Он ошибся (Schweitzer A., 1913). Вряд ли, однако, столь радикальный вывод, как разрушающий основы веры и подрывающий авторитет Писания, может рассматриваться в качестве приемлемого решения данного вопроса. Развязку этого «гордиева узла» в середине 30-х годов предложил англиканский богослов Ч. Додд (Dodd C.H., 1935). Он стал создателем, так называемой, теории «осуществленной эсхатологии» (realized eschatology). Согласно Додду, эсхатологические ожидания уже осуществились во Христе, и Его провозвестие о конце времен необходимо понимать именно в этом значении. Эра Царствия наступила, и суд вершится «здесь и сейчас». Не смотря на появившуюся критику (напр. Sullivan C.S., 1988), этот образ мысли с теми или иными дополнениями был положен в основу многих последующих исследований данной проблемы. В определенной степени с осуществленной эсхатологией гармонирует «экзистенциальная эсхатология» Р. Бультмана, который рассматривал суд как решимость христианина в каждое мгновение своей жизни соотносить себя с Богом (Bultmann R., 1964). Большинство экзегетов в настоящее время придерживается промежуточной позиции, согласной с Доддом в том, что эсхатологические времена и суд начались с воплощения Христа, и рассматривающей продолжающуюся историю как время, в которое, вершится суд и которое есть преддверие Последнего суда. Ж. Даниелю так излагает основные положения этой теории «Наше время — время Церкви; оно характеризуется связью между воспринятым, то есть Воскресением, и ожидаемым, то есть Парусией. Это время дано человеку для того, чтобы он принял суд, уже свершившийся во Христе, и смог избежать грядущего Страшного суда» (Ж. Даниелю. 1986. С.54).
Список литературы
Буйе Л. О Библии и Евангелии. Брюссель, 1965 (и др. изд.).
Даниелю Ж. Эсхатологические чаяния // Символ № 16. Париж, 1986. С. 49-56.
Auvray P., Leon-Dufour X. День Господень // Словарь библейского богословия. Брюссель, 1990 (и др. изд.). Ст. 269-276.
Corbon J., Grelot P. Суд. Там же. Ст. 1134-1140.
Трубецкой С.Н., кн. Эсхатология // Энциклопедический словарь (Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона). Т. ХLІ. СПб., 1904. С. 127-130.
Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории // Сочинения. М., 1994. С. 231-480.
Achtemeier P.J. An Apocalyptic Shift in Early Christian Tradition. CBQ (Catholic Biblical Quarterly, Washingtjn, DC), 1983. 45 231-48.
Allison D.C. The End of the Ages Has Come. Philadelphia. 1985.
Baab O. The Theology of the OT. N.Y., 1949.
Bright J. The Kingdom of God. N.Y., 1955.
Brandon S.G.F. The Judgment of the Dead. N.Y., 1967.
Bultmann R., Jesus. Tüb., 1926.
Burrows. M. An Outline of Biblical Theology. Philadelphia, 1946.
Burrows M. Thy Kingdom Come. JBL (Journal of Biblical Literature), 1955. 75 1-8.
Burrows. M. Jesus in the First Three Gospels. Nashville, 1977.
Buzzard A.F. The Coming Kingdom of the Messiah. Wyoming, MI., 1988.
Cathcart K.J. The Divine Warrior and the War of Yahweh in Nahum. Pp. 68-76 in Bablical Studies in Contemporary Thought, ed. M. Ward. Somerville, MA, 1975.
Cathcart K.J. Kingship and the ‘Day of YHWH’ in Isaiah 2, 6-22. Hermathena, 1978. 125 48-49.
Cathcart K.J. Day of Yahweh. ABD (The Anchor Bible Dictionary). Vol. 2. NY., 1997, 1992. Pp. 84-85.
Cerny L. The Day of Yahweh and Some Relevant Problems. Praze, 1948.
Charles R.H. A Critical History of the Doctrine of a Future Life in Israel, in Judaism, and in Christianity. London, 1913.
Conzelmann H. The Theology of St. Luke. N.Y., 1961.
Cross F.M. Canaanite Myth and Hebrew Epic. Cambridge, MA., 1973.
Cullmann O. Le Retour du Christ. Neuchatel, Paris, 1944.
Cullmann O. Christ and Time. Philadelphia, 1964.
Dalton W.J. Aspects of NT Eschatology. Perth, Australia,1968.
De Haan M.R. The Second Coming of Jesus. 5th ed. Grand Rapids, 1944.
Dodd C.H. The Parables of the Kingdom. L., 1935; N.Y., 1961.
Epp E.J. Mediating Approaches to the Kingdom Werner George Kummel and George Eldon Ladd. Pp. 35-52 in The Kingdom of God in 20th-Century Interpretation, ed. W.Willis. Peabody, MA., 1987.
Everson A.J. The Days of Yahweh. JBL (Journal of Biblical Literature), 1974. 93 329-37.
Fairhurst A.M. The Problem Posed by the Severe Sayings Attributed to Jesus in the Synoptic Gospels. SJT (Scottish Journal of Theology, Edinburgh), 1970. 23 77-91. 1970.
Fensham F.C. A Possible Origin of the Concept of the Day of the Lord. Pp. 90-97 in Biblical Essays 1966. Potchefstroom, 1967.
Gaster T.H. Myth, legend, and Gustom in the OT. Vol. 2. Gloucester, MA., 1981.
Glasson T.F. The Last Judgment in Rev. 20 and Related Writings. NTS (New Testament Studies, Cambridge, MA), 1982. 28 528-39. 1982.
Grey J. The Day of Yahweh in Cultic Experience and Eschatological Prospect. SEE (Svensk Exegetisk Ersbok), 1974. 39 5-37. 1974.
Gressmann H. Der Ursprung der israelitisch-judischen Eschatologie. Guttingen, 1905.
Hanson P.D. The Dawn of Apocalyptic. Philadelphia, 1975.
Heschel A.J. The Prophets. N.Y., 1962.
Hiers R.H. The Kingdom of God in the Synoptic Tradition. Gainesville, Fl., 1970. Repr. Ann Arbor, MI., 1979.
Hiers R.H. The Problem of the Delay of the Parousia in Luke-Acts. NTS (New Testament Studies, Cambridge, MA), 1973. 34 238-49.
Hiers R.H. The Historical Jesus and the Kingdom of God. Gainesville, FL. !973.
Hiers R.H. Jesus and the Future. Atlanta. 1981.
Hiers R.H. Reading the Bible Book by Book. Philadelphia, 1988.
Hiers R.H. Day of Christ. ABD (The Anchor Bible Dictionary). Vol. 2. N.Y. 1997, 1992. Pp. 76-79.
Hiers R.H. Day of Judgment. ABD (The Anchor Bible Dictionary). Vol. 2. N.Y. 1997, 1992. Pp. 79-81.
Hiers R.H. Day of the Lord. ABD (The Anchor Bible Dictionary). Vol. 2. N.Y. 1997, 1992. Pp. 82-83.
Hoffmann Y. The Day of the Lord as a Concept and a Term in the Prothetic Literature. ZAW (Zeitschrift fur die alttestamentliche Wissenscchaft). Berlin, 1981. 93 37-50.
Hooker M.D. The Son of Man in Mark. Montreal. 1967.
Jacob E. Theology of the OT. N.Y., 1958.
Jeremias J. The Parables of Jesus. N.Y., 1963.
Jeremias J. New Testament Theology. N.Y., 1971.
Kasemann E. An Apology for Primitive Christian Eschatology. Pp.169-95 in Essays on NT Themes. SBT (Studies in Biblical Theology) 41. London, 1964.
Kasemann E. On the Subject of Primitive Christian Apocalyptic. Pp. 108-37 in NT Questions of Today. Philadelphia, 1969.
Koch K. The Rediscovery of Apocalyptic. SBT (Studies in Biblical Theology) 2d ser. 22. London, 1972.
Kümmel W.G. Promise and Fulfilment. SBT (Studies in Biblical Theology) 23. London, 1957.
Manson T.W. The Teaching of Jesus. Cambridge, 1951.
Mattill A.J. Luke and the Last Things. Dillsboro, NC., 1979.
Milikowsky C. Which Gehenna? Retribution and Eschatology in the Synoptic Gospels and in Early Jewish Texts. NTS (New Testament Studies, Cambridge, MA), 1988. 34 238-49.
Miller P.D. The Divine Warrior in Early Israel. HSM (Harvard Semitik Monographs) 5. Cambridge, MA.1973.
Minear P.S. Christian Hope and the Second Coming. Philadelphia, 1954.
Minear P.S. New Testament Apocalyptic. Nashville, 1981.
Mowinckel S. Tronstigningssalmerne og Jahwes tonstigningsfest. Norsk teologi til reformationsjubileet. Spesialhefte til NTT (Nieuw theologisch Tijdschrift) 13-79. 1917.
Mowinckel S. Psalmenstudien II. Kristiania, 1922.
Mowinckel S. He That Cometh. N.Y., 1961.
Muilenburg J. The Way of Israel. N.Y., 1961.
Perrin N. The Kingdom of God in the Teaching of Jesus. Philadelphia, 1963.
Perrin N. The New Testament. N.Y., 1974.
Perrin N. Jesus and the Language of the Kingdom. Philadelphia, 1976.
Rad G. von. The Origin of the Day of Yahweh. JSS (Journal of Semitic Studies, Manchester), 1959. 4 97-108.
Robinson H.W. Inspiration and Revelation in the OT. Oxford, 1946.
Robinson J.A.T. Jesus and His Coming. N.Y., 1957.
Sauer V.J. The Eschatology Handbook. Atlanta, 1981.
Schmithals W. The Apocalyptic Movement. Nashville, 1975.
Schunck K.D. Der ‘Tag Jahwes’ in der Verkendigung der Propheten. Kairos 11 14-21. 1969.
Schweitzer A. Geschichte der Leben-Jesu-Forschung. Tüb., 1913.
Smith J.M.P. The Day of Yahweh. AJT (American Journal of Theology), 1901. 4 505-33.
Sullivan C.S. Rethinking Realized Eschatology. Macon, GA., 1988.
Todt H.E. The Son of Man in the Synoptic Tradition. Philadelphia, 1965.
Weiss J. Die Predigt Jesu vom Reiche Gottes. Gött., 1892. (Jesus’ Proclamation of the Kingdom of God. Chico, CA. 1985.)
«