Функциональные структурные и смысловые аспекты коммуникативной равноценности в процессе перевода

Теория и практика перевода

Курсовая работа

«Функциональные, структурные, смысловые аспекты коммуникативной равноценности в процессе перевода».

г.Алматы
1998 год

Проверила
проф.Кармысова М.К.
Содержание

Введение. Вопросы эквивалентности перевода.

Смысловые (семантические) соответствия при переводе.

Полное соответствие
Частичное соответствие
Отсутствие соответствий

Передача прагматических значений.

Стилистическая характеристика слова
Регистр слова

Структурные особенности
Контекст и ситуация при переводе

Заключение. Необходимость всех аспектов для достижения эквивалентного перевода.

Функциональные, структурные, смысловые аспекты коммуникативной равноценности в процессе перевода.

Введение.

Свою тему я попыталась раскрыть при использовании различных источников. Одним из первых вопросов, которым я задалась, это выяснение различных видов перевода, и их употребление. В чем заключается такая острая необходимость в равнозначности исходного текста и перевода? Однако, просмотрев множество примеров, а также обратив внимание на уже виденные мной ранее не совсем точные переводы, ведущие к искажению смысла всего высказывания, я поняла, что самой главной задачей профессионального переводчика становится эквивалентный перевод.
В первую очередь, понятие уровня перевода связано с распространенным в теории перевода понятиями «эквивалентного» (иначе — «адекватного»), «буквального» и вольного перевода. Вообще говоря, понятие переводческой эквивалентности, также как и буквализма и переводческой вольности, не сводиться видимо, к вопросу о выборе надлежащей единицы перевода на том или ином языковом уровне; однако для качественной характеристики перевода решающее значение имеет правильный выбор этой единицы в каждом конкретном случае на требуемом уровне языковой иерархии.
а) Перевод, осуществляемый на уровне, необходимом и достаточном для передачи неизменного плана содержания при соблюдении норм ПЯ, является переводом эквивалентным. Все приведенные примеры перевода на разных языковых уровнях были примерами эквивалентного перевода — единица перевода во всех этих случаях была выбрана на уровне, необходимом и достаточном для полной передачи всей информации, заключенной в тексте подлинника (отвлекаясь от возможных потерь, вызванных причинами, не устраненными по своему существу), при условии соблюдения всех грамматических и стилистическо-прагматических норм переводящего языка.

Nous poursuivons ce but avec tant d’йnegie, que mкme en passant une riviиre qui n’est pas guйable, nous brыlons les ponts pour nous sйparer de notre ennemi.
Мы преследуем цель с такой энергией, что даже, переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью оградить себя от нашего врага

(Толстой Л.Н., «Война и мир»)1

б) Перевод, осуществляемый на более низком уровне, чем тот, который необходим для передачи неизменного плана содержания при соблюдении норм ПЯ, оказывается переводом буквальным. Так если английское сочетании is a member (в предложении The terrestrial globe is a member of the solar system) перевести как является членом, то такой перевод будет буквальным, так как для правильной передачи этого словосочетания, при соблюдении лексических норм русского языка, требуется перевод на более высоком уровне — на уровне словосочетания (входит в). Keep of the grass перевести как Держитесь прочь от травы, то это и будет буквальным переводом, в то время как для правильной передачи смысла при соблюдении норм русского языка здесь требуется перевод предложения По газонам не ходить.
Примером буквального перевода во французском языке может служить выражение garder le lit — хранить, сохранить за собой кровать, тогда, как по-русски смысл этого выражения нужно передать совершенно иначе не вставать с постели.
Следует отметить, что буквальный перевод недопустим, как вытекает из его определения, при таком виде перевода либо искажается содержащаяся в исходном тексте информация, либо нарушаются нормы ПЯ, или имеет место и то и другое. Поэтому случаи буквального перевода, встречающиеся в переводческой деятельности, следует рассматривать как ошибку переводчика.
в) Перевод, осуществляемый на более высоком уровне, чем тот, который достаточен для передачи неизменного плана содержания при соблюдении норм ПЯ, является вольным.
Вот несколько примеров такого рода перевода из повести Дж.Сэлинджера «Над пропастью во ржи» в переводе Р.Райт-Ковалевой
I am not kidding, some of these very stupid girls can really knock you out on a dance floor. — Знаете, иногда, она — дура, а танцует, как бог. (В то время более точный перевод данного предложения мог бы быть Да, говоря серьезно, некоторые из этих глупых девиц, могут на сто очков обставить вас в танцах.)
или
I am lonesome as hell. — Меня тоска заела (более точно было бы Мне одиноко, как в аду.)
Son esprit etait un blanc total. — В голове у него не было ни одной мысли. (Robert Merle, «Derriиre la vitre», перевод Н.Базилина).
Во всех приведенных примерах перевод осуществляется на уровне предложений, то есть исходные английские и французские предложения передаются как неделимые единицы, тогда как их вполне можно было бы перевести, как говорят, «ближе к тексту», то есть на уровне словосочетаний или даже отдельных слов.
Нетрудно заметить, что вольный перевод более приемлем, чем буквальный — — при вольном переводе не имеют места ни смысловые искажения, ни нарушения норм ПЯ. Недостатком вольного перевода является то, что при нем значение исходного текста передается не совсем точно — происходит слишком большая потеря информации в виду того, что исходный текст подвергается слишком глубоким преобразованием там, где их можно было бы избежать. При этом всегда есть опасность перейти ту неуловимую грань, где вольный перевод перерастает в «отсебятину». Разумеется, тезис о предпочтительности вольного перевода буквальному не является абсолютным — следует также принимать во вниманию и жанровую характеристику литературы подлинника. Если при переводе художественной литературы вольный перевод вполне терпим и встречается нередко, то при переводе текстов официальных, юридических и дипломатических вольный перевод совершенно недопустим.
В любом случае при переводе текстов всех типов и жанров тем видом перевода, к которому должен стремиться переводчик, является перевод эквивалентный. Для его достижения необходимо обратить особенное внимание к предварительной работе над подлинником; из многих факторов, необходимых для достижения эквивалентности перевода я более подробно попыталась раскрыть три смысловые особенности, структурные, и функциональные.

I.
Смысловые (семантические) соответствия при переводе.

Основная проблема, с которой сталкивается переводчик при передачи референциальных значений, выражаемых в исходном тексте, — это несовпадение круга значений, свойственным единицам ИЯ и ПЯ. Не существует двух различных языков, у которых смысловые единицы — морфемы, слова, устойчивые словосочетания — совпадали бы полностью во всем объеме своих референциальных значений. Хотя сами выражаемые значения («понятия») в большинстве случаев совпадают, но их способы выражения — их группировка, членение, и объединении, их сочетании в пределах одной формальной единицы (или нескольких единиц), как правило, в разных языках расходятся более или менее радикальным образом. это особенно ярко можно продемонстрировать на материале словарного состава двух различных языков. Хотя носителями референциальных значений являются не только слова, все же удобно брать именно слово за единицу сопоставления при сравнении семантических единиц разных языков. Однако надо иметь в виду, что отмечаемые типы расхождений между семантическими системами разных языков не ограничиваются словами, а характерны для других языковых единиц (например, для грамматических морфем).
В целом все типы семантических соответствий между лексическими единицами двух языков можно свести к трем основным 1) полное соответствие;2) частичное соответствие; 3) отсутствие соответствия.
Случаи полного соответствия лексических единиц разных языков во всеем объеме их референциального значения относительно редки. Как правило, это слова однозначные, то есть имеющие в обоих языках только одно значение; число их, как известно, по сравнению с общей массой слов в лексиконе языка относительно невелико. Сюда относят слова, принадлежащие преимущественно к следующим лексическим группам

1) Имена собственные и географические названия, входящие в словарный запас обоих языков, например
Paris-Париж; Hamilton-Гамильтон; Italie — Италия.
2) Научные и технические термины, Pollination — опыление, vegetation-вегетация, oxygen- кислород, Pestal-тычинка, injector-впрыскиватель, electric conductivity-электропроводность.

Некоторые другие группы слов, близкие по семантике к двум указанным выше, как например, названия месяцев и дней недель, а также числительные.

Не следует думать, что все слова, принадлежавшие к вышеуказанным группам, относятся к числу полных соответствий. Нередко имеются случаи, когда однозначности соответствий в пределах данных семантических разрядов слов не наблюдается.
В очень редких случаях полное соответствие, то есть совпадение слов в двух языках во всем объеме их референциальных значений, встречается и у многозначных слов. Так французское слово Tablette (preparation alimentaire) -1) плитка для приготовления пищи, и tablette de chocolat — 2) в русском также соответствует плитке шоколада.
Наиболее распространенным случаем при сопоставлении лексических единиц двух языков является частичное соответствие, при котором одному слову в ИЯ соответствует не один, а несколько семантических эквивалентов в ПЯ. Подавляющее большинство слов любого языка характеризуется многозначностью, причем система значений слова в одном языке, как правило, не совпадает полностью с системой значений слов в другом языке. При этом могут наблюдаться разные случаи. Так, иногда круг значений слова в ИЯ оказывается шире, чем у соответствующего слова в ПЯ ( или наоборот ), то есть у слова в ИЯ (или в ПЯ ) имеют все те же значения, что и у слова в ПЯ (соответственно, ИЯ), но, кроме того, у него есть и значения, которые в другом языке передаются иными словами. Так, русское характер, как и английское character имеют значения 1) «совокупность психических особенностей человека» ; 2) «твердая воля, упорство в достижении цели» (Он человек без характера — He has no character) ; 3) «свойство, качество, своеобразие чего либо». У английского character, кроме того, имеют значения, отсутствующие у русского характер и передаваемые в русском языке другими словами, а именно 4) «репутация»; 5) письменная рекомендация, характеристика ; 6) отличительная черта, признак, качество; 7) фигура, личность ( часто странная, оригинальная); 8) литературный образ, герой, действующее лицо в пьесе; 9) печатный знак, буква, символ (например , Chinese character — китайские иероглифы (письмена). Более распространенный случай имеет место, когда оба слова — и в ИЯ и в ПЯ — имеют как совпадающие так и расходящиеся значения.
Несколько иной, и пожалуй, более интересный, с теоретической точки зрения, характер носят случай частичной эквивалентности, обусловленные явлением, которое можно назвать недифференцированностью значения слова в одном языке сравнительно с другим. Речь идет о том, что одному слову какого-либо языка, выражающему более широкое (недифференцированное) понятие, то есть обозначающему более широкий класс денотатов, в другом языке могут соответствовать два или несколько слов, каждое из которых выражает более узкое, дифференцированное, сравнительно с первым языком, понятие, то есть относится к более ограниченному классу денотатов. Так в русском языке существует слово рука, которому в английском соответствует два слова — arm и hand , каждое из которых обозначает более узкое понятие arm обозначает верхнюю конечность от плеча до кисти, а hand — кисть руки, в то время как русское рука обозначает всю верхнюю конечность человека от плеча до кончиков пальцев. Аналогичным образом русскому слову нога, обозначающему всю нижнюю конечность, соответствуют два английских слова leg — нога за исключением ступни и foot- ступня.
Все предыдущие примеры были лишь отношения меежду отдельными, изолированными словарными единицами двух языков. Уже при таком подходе раскрывается весьма сложная картина; однако она становиться еще сложнее, если проводить сопоставление не между отдельными словами, а между целыми группами семантически сходных слов (в языкознании они часто называются «семантическими» или «лексическими полями»). В качестве примера можно использовать рассмотрение в сопоставительном плане семантической группы — названий основных частей суток в русском и французском языках. Начинающие изучать французский язык на первых же уроках узнает, что русское утро по-французски обозначается словом le matin, день- l’aprиs-midi, вечер — le soir, ночь — la nuit. Позже, при более детальном изучение появляется новое разграничение и несовпадение данных тождеств. Прежде всего, во французском языке нет слова сутки; соответствующее понятие может быть описано лишь описательным способом vingt quatre heures. (Говорящие по-французски делят этот период на три части le matin — от 0 до 12 часов дня; l’aprиs-midi — от полудня до примерно 18 часов, то есть до захода солнца; и le soir — от захода солнца до полуночи, после чего снова наступает le matin). В русском же языке иначе- сутки делятся на четыре части утро — от восхода солнца до часов 10-11, день — от часов 10-11 до захода, вечер — от захода до часов 10-11, и ночь — между вечером и утром, то есть время, когда люди спят. Вместо приведенных ранее равенств обнаруживается другая сложная картина взаимных отношений французских и русских слов — наименований частей суток
La nuit ночь
Le matin утро
Le jour
L’apres-midi день
вечер
Le soir
ночь
Выявление такого рода «сеток» или систем взаимных отношений аналогичных лексико-семантических группировок в разных языках представляет собой интересную и важную с точки зрения как теории, так и практики перевода, задачу.
Третий возможный случай взаимного отношения лексики двух языков — это полное отсутствие соответствия той или иной лексической единице одного языка в словарном составе другого языка. В этих случаях принято говорить о так называемой безэквивалентной лексике. Данная тема настолько обширна и многогранна, что нетрудно сможет составить отдельный раздел. В кратце скажу, что под безэквивалентной лексикой имеются в виду лексические единицы (слова и устойчивые сочетания) одного из языков, которые не имеют ни полных, ни частичных эквивалентов среди лексических единиц другого языка (i.e. имена собственные, названия газет, организаций и т.д., реалии, то есть слова не существующие в практическом опыте людей, говорящих на другом языке; лексические единицы — случайные лакуны). Для их правильного перевода существуют следующие способы переводческая транслитерация и транскрипция; калькирование; описательный (разъяснительный) перевод; приближенный перевод; трансформационный перевод.

II.

Передача прагматических значений.

Прагматическое значение определяется как отношение между знаком и человеком (точнее, человеческим коллективом), пользующимся данным знаком. Было отмечено, что люди, использующие в процессе лингвистической коммуникации языковые знаки, не относятся к ним безразлично — они по разному реагируют на те или иные языковые единицы, а через них — и на сами обозначаемые ими референты и денотаты. Это субъективное отношение людей (языковых коллективов) к единицам языка, а через них и при их посредстве и к самим обозначаемым ими предметам и понятиям, нередко закрепляется за данным знаком, входит в качестве постоянного компонента в его семантическую структуру и в этом случае становится тем, что мы называем прагматическим значением языкового знака.
С самого начала необходимо подчеркнуть, что понятие прагматики в языкознании (и шире — в семиотике) отнюдь не сводится только к понятию прагматических значений языковых (и вообще знаковых) единиц. Это понятие гораздо более широкое — оно включает в себя все вопросы, связанные с различной степенью понимания участниками коммуникативного процесса тех или иных языковых единиц и речевых произведений и с различной их трактовкой в зависимости от языкового и неязыкового (экстралингвистического) опыта людей, участвующих в коммуникации. В этом смысле «прагматика» выходит далеко за рамки собственно прагматических значений языковых знаков и даже за рамки микролингвистической проблематики вообще, упираясь в исследование экстралингвистических факторов речи, таких как предмет, ситуация и участники речевого акта. О прагматических значениях можно говорить, как было указано, лишь в тех случаях, когда отношение членов языкового коллектива к знакам языка становится частью семантической структуры самого знака, то есть закрепляется за ним постоянно и может получить соответствующую регистрацию в словаре в виде так называемых «стилистических помет». Так, русские названия растений подмаренник, короставник и чабрец вызывают разные ассоциации, то есть неодинаково (и в неодинаковой степени) понимаются городскими жителями, сельскими жителями и специалистами по ботанике; словосочетания нечистая сила и святой дух вызывают неодинаковую реакцию у верующих и у атеистов и т.д. Однако в данном случае неодинаковое отношение разных участников речевого акта к тем или иным знакам не является частью семантической системы самих этих знаков и не может считаться их прагматическим значением. Тем не менее, поскольку при сравнении единиц разных языков случаи такого неодинакового отношения к референциально тождественным знакам наблюдаются, естественно, гораздо чаще, чем тогда, когда говорящие принадлежат к одному и тому же языковому и этническому коллективу, теория и практика перевода не может их игнорировать.
Качественно иной случай наблюдается в таких единицах словаря, как русские харя, дрыхнуть, жратва и пр. Здесь определенное отношение членов языкового коллектива к данным знакам входит в семантическую структуру этих знаков как постоянный ее компонент ( в данных примерах — значение грубости, резко отрицательной субъективной характеристики). В этих случаях и говорится об определенных прагматических значениях языковых единиц, в том числе их эмоциональной окрашенности.
Здесь рассматривается вопрос о передаче в переводе прагматических значений языковых единиц. Это возможно проделать на материале лексических единиц (слов), хотя прагматическими значениями, вообще говоря, обладают не только единицы словаря. Определенные грамматические формы также могут нести то или иное прагматическое значение; так, в английском языке (во всяком случае, в ХIХ в.) форма второго лица единственного числа типа thou knowest имела ярко выраженное прагматическое значение (стилистическую характеристику), передавая «поэтичность, «возвышенность»; синтаксическая конструкция «Nominativus Absolutus» в современном английском также характеризуется в прагматическом (стилистическом) плане как «книжная», «официальная» и т.п. В целом, однако, четкая прагматическая «маркированность» более характерна для лексических единиц, поскольку эмоциональная и стилевая окрашенность грамматических форм в подавляющем большинстве нейтральна.
К сожалению, лингвистическая теория прагматических значений до сих пор разработана гораздо слабее, чем теория значений референциальных. Между тем не подлежит сомнению, что система прагматических значений, выражаемых в языке, является весьма сложной и что эти значения качественно неоднородны. Не претендуя на окончательность, мы считаем возможным предложить следующую схему классификации типов прагматических значений, которая применима как к русскому, так и к английскому (а также и ко многим другим) языкам

Стилистическая характеристика слова. Наряду со словами, употребляемыми во всех жанрах и типах речи (то есть стилистически «нейтральными»), существуют слова и словосочетания, употребление которых ограниченно какими-то определенными жанрами и типами. Эта закрпленность слов за определенными речевыми жанрами становится их постоянной характеристикой и, тем самым, компонентом их прагматического значения. В этом смысле мы и употребляем термин «стилистическая характеристика слова».

В целом представляется правомерным выделять два основных типа речи обиходно-разговорную и книжно-письменную. В пределах этой последней различаются следующие основные жанры 1) художественная литература; 2) официально-научный жанр; 3) публицистический жанр. Каждый из этих жанров, в свою очередь, подразделяется на разновидности так, внутри художественной литературы различаются художественная проза, драматургия и поэзия; внутри официально-научного жанра — тексты официально-деловые, газетно-информационные, документально-юридические и научно-технические; внутри публицистики — общественно-политическая литература, газетно-журнальная публицистика (в узком смысле) и ораторская речь.
Не всем перечисленным жанрам речи, однако, свойственно употребление определенных, характерных именно для данного жанра, лексических единиц. Так, не существует какого-либо слоя лексики, употребление которой было бы свойственно исключительно или даже преимущественно языку художественной литературы — отличительной чертой этого жанра (кроме поэзии, которая имеет свой специфический словарь) является как раз широкое использование лексики, принадлежащей самым различным стилистическим слоям. Нет своего специфического словаря и у языка публицистики.
Учитывая это, можно выделить в словарном составе языка типа русского или английского следующие виды стилистической характеристики слов

Нейтральная — у слов, употребляемых во всех типах и жанрах речи, то есть у слов «стилистически немаркированных». Сюда относится подавляющее большинство слов, входящих в ядро словарного состава любого языка.
Обиходно-разговорная — у слов, употребляемых в устной речи в «неофициальной» ситуации и не употребляемых, как правило, в письменной речи. (Ср. Русск. Электричка, раздевалка, влипнуть, шлепнуться, тренькать, чудной и пр.; англ. Bobby, booze, dough деньги, duck доллар, movie, buddy, to filch и пр., французский язык lиchecultisme, cathos, bla-bla)
Книжная — у слов, употребляемых только в письменной речи (в любых ее жанрах) и не употребляемых в обиходно-разговорной речи, хотя в «официальной» ситуации они могут употребляться и в устной речи. (Ср. Русск. Досягаемость, вышеупомянутый, шествовать, благосостояние и пр.; англ. Inebriety, conflagration, pecuniary, to commence, thereby и пр., французская pressentiment, merpisant, incongru, defiler)
Поэтическая — у слов, употребляемых преимущественно в языке поэзии (иногда также — в «торжественной» прозе). (Ср. Русск. Отчизна, глашатай, очи, уста и др.; англ oft, morrow, steed и др.;)
Терминологическая — у слов, употребляемых только или преимущественно в официально-научном жанре. Сюда относится вся научная и техническая терминология; сюда же следует относить термины и специальные слова, употребляемые в сфере государства и права (юриспруденции), экономики, финансов и военного дела, в общественно-политической жизни, а также, по-видимому, так называемые «канцеляризмы».

Регистр слова. Говоря о «регистре», к которому принадлежит слово, имеется в виду определенные условия или ситуацию общения, обусловливающие выбор тех или иных языковых средств в том числе лексических единиц. Эта ситуация определяется, в первую очередь, составом участников коммуникативного процесса определенные слова (и шире — языковые единицы) могут употребляться только при разговоре с близкими знакомыми, родственниками и пр., в то время как другие лексические (и вообще языковые) единицы употребляются преимущественно в разговоре с малознакомыми людьми, с вышестоящими по служебному или социальному положению и пр. Во-вторых, «регистр» речи определяется также условиями, в которых протекает процесс языковой коммуникации, — даже с близкими друзьями или с родственниками в официальной обстановке, например, на службе, на собрании и пр. не принято говорить так, как в домашней обстановке и т.п. В целом, видимо, можно наметить существование в языке следующих пяти регистров 1) фамильярный; 2) непринужденный; 3) нейтральный; 4) формальный; 5) возвышенный. Так, русские оболтус, паршивец, трескать относятся к фамильярному регистру; авоська, подкачать ( в смысле подвести кого-нибудь), подвыпивший — к непринужденному; прибыть, отчислить, очередной, бракосочетание — к формальному; стезя, вкусить, лицезреть — к возвышенному. Нередки случаи, когда в языке имеется несколько слов с одинаковыми референциальным значением, относящихся к разным регистрам; ср. Русские дрыхнуть (фамильярное) — спать (непринужденное и нейтральное) — отдыхать (формальное) — почивать (возвышенное). Подавляющее большинство слов относится к нейтральному регистру; они могут употребляться в любом регистре речи, от фамильярного до возвышенного, подобно тому как стилистически нейтральные слова употребляются в любом типе и жанре речи.
Эмоциональная окраска слова. В любом языке существуют слова и выражения, компонентом семантической структуры которых является эмоциональное отношение говорящего к называемому словом предмету или понятию, то есть отрицательная или положительная оценка тех предметов, явлений, действий и качеств, которые обозначаются данным словом. В этом случае принято говорить об эмоциональной окраске слова — отрицательной или положительной. Слова, не содержащие в себе никакого оценочного момента (таких в словаре подавляющее большинство), считаются «эмоционально нейтральными». Таким образом, лексические единицы могут быть подразделены на три основных группы отрицательно-эмоциональные, нейтрально-эмоциональные и положительно-эмоциональные.

III.
Структурные особенности.

Особенно важно (и что играет принципиальную роль для перевода), что одна и та же глубинная структура может быть реализована в различных поверхностных структур (и наоборот, за одинаковой поверхностной структурой могут скрываться различные глубинные). Так в конструкциях студент сдал экзамен; экзамен был сдан студентом; сдача экзамена студентом; студент, сдавший экзамен; экзамен сданный студентом; сдав экзамен, студент… и т.п. поверхностная синтаксическая структура различна, в то время как их глубинная структура одинакова в том смысле, что во всех них представлены одни и те же логико-семантические отношения «деятель — действие — объект действия».
Из этого примера нетрудно сделать вывод, что характер синтаксических отношений в поверхностной и глубинной структуре принципиально различен. В поверхностном синтаксисе принято различать такие типы связи, как подчинение, сочинение и предикативную связь; при дальнейшей детализации указанные типы связи могут подвергаться устранению, например, подчинительная связь может подразделяться на управление, согласование и примыкание, подчинительная — на союзную и бессоюзную и пр. Руководящим критерием при определении того или иного типа подтипа синтаксической связи в поверхностной структуре является, прежде всего, формальный способ выражения данной связи.
Что касается глубинных синтаксических отношений то они характеризуются, в первую очередь, не формами своего выражения, а своей семантикой, своей содержательной характеристикой. Можно предполагать, что эти отношения являются одинаковыми для всех языков, хотя и формальное выражение в поверхностной структуре предложения разнится от языка к языку. К числу глубинных синтаксических связей, по нашему мнению, следует отнести такие, как «действие — деятель» (студент читает), «действие — объект действия» (студент читает книгу), «действие — адресат действия» (студент дал брату книгу), «определительную» связь в самом широком смысле слова, то есть связи «субстанции» и ее признака (студент умен, умный студент; громкий разговор, громко говорить и пр.) и др. Внутри этих основных типов глубинной синтаксической связи можно также выделить определенные подтипы; например, внутри «определительной» связи можно выделить связь темпоральную, локальную, причинно-следственную и пр.
Напомним еще раз, что один и тот же тип глубинной синтаксической связи может быть представлен в различных поверхностных структурах. Так, английские предложения John gave Mary a book, A book was given Mary by John и Mary was given a book by John имеют различную поверхностную структуру, но выражаемые в них глубинные синтаксические отношения одни и те же «действие — деятель — объект действия — адресат действия». Точно таким же образом русские предложения Студент, сдавший экзамен, ушел и Студент, который сдал экзамен, ушел имеют одинаковую глубинную структуру при неординарной поверхностной; это же относится к предложениям То, что он опоздал меня возмутило и Его опоздание меня возмутило и пр. Явление, известное в традиционной грамматике под названием «синтаксической синонимии»).
Из приведенного определения глубинных синтаксических отношений явствует, что они выражают собой референциальные значения, то есть отражают связи, объективно присутствующие в самой описываемой ситуации. Из этого вытекает, что в процессе перевода глубинные синтаксические отношения должны оставаться неизменными. Что касается поверхностной структуры предложения, то, и мы видели, даже в пределах одного и того языка где глубинная структура может быть выражена в нескольких различных («синонимичных») поверхностных. Тем более это справедливо в отношении разных языков, поверхностная структура предложений в которых, при одной и той же глубинной, нередко не совпадает. Отсюда следует, что в процессе перевода нет никакой необходимости (а часто и возможности) сохранять в неизменном виде поверхностную структуру предложения.
Для иллюстрации этого положения приведем, пока что, только одни пример

Не had never had his Uncle Swith in s taste in precious stones, and the abandonment by Irene when she left his house in 1889 of all the glittering things he had given her had disgusted him with this form of investment.
Он никогда не страдал пристрастием своего дяди Суизина к драгоценным камням, и когда Ирен в 1889 году, покинув его, оставила все безделушки, которые он ей подарил, это навсегда отбило у него охоту к такого рода помещению денег. (пер. М.Богословской)

Как мы видим, английская именная группа в русском переводе дается как придаточное предложение Ирен оставила все безделушки, придаточное же предложение передается как деепричастный оборот покинув его. (Да и придаточное определительное можно было бы перевести при помощи причастного оборота подаренные им, что ни в коей мере не нарушило бы переводческой эквивалентности). Если, несмотря на все эти синтактико-морфологические трансформации, значение английского и русского предложений все же остается тождественным (то есть перевод оказывается вполне эквивалентным подлиннику), то это возможно лишь благодаря тому, что выражаемые в них глубинные синтаксические отношения («действие — деятель — объект действия « и пр.) остаются одни и те же. Иначе говоря, в процессе перевода изменению подвергается лишь поверхностная структура предложения, а его глубинная структура остается неизменной. Важно подчеркнуть, что это явление не единично.

Из сказанного отнюдь не следует, что поверхностная структура предложения не несет в себе абсолютно никакой существенной для перевода информации. Различные поверхностные реализации одной и той же глубинной структуры, не различаясь в отношении референциальных значений, во многих случаях оказываются различными по выражаемым ими прагматическим значениям — стилистической характеристике (напр., пассивная конструкция предложения более распространена в книжно-письменном стиле, нежели в разговорном языке), регистру (напр., эллиптические конструкции более типичны для фамильярного и непринужденного регистров, чем для нейтрального и, в особенности формального) или, что весьма существенно для перевода, «коммуникативному членению».

IV.
Контекст и ситуация при переводе

В ходе предыдущего изложения неоднократно приходилось делать ссылки на понятие контекста, отмечая, что выбор того или иного соответствия при переводе во многом определяется контекстом, в котором употреблена та или иная языковая единица. В настоящем разделе — определение контекста и попытка выделить основные типы контекстов, существенные, с точки зрения характеристики переводческого процесса.
Под контекстом принято понимать языковое окружение, в котором употребляется та или иная лингвистическая единица. Так, контекстом слова является совокупность слов, грамматических форм и конструкций, в окружении которых встречается данное слово. Еще раз подчеркнем, что слово — далеко не единственная единица языка; другие лингвистические единицы, такие как фонемы, морфемы, словосочетания и предложения также встречаются в не изолированном употреблении, а в определенном языковом окружении, так что есть основания говорить и о контексте фонемы, и о контексте морфемы, и о контексте словосочетания и даже предложения (совокупность других предложений, в окружении которых встречается данное предложение). Тем не менее для простоты изложения мы в дальнейшем будем оперировать примерами только на уровне слов.
В пределах общего понятия контекста различается узкий контекст (или «микроконтекст») и широкий контекст ( или «макроконтекст»). По узким контекстом имеется в виду контекст предложения, то есть лингвистические единицы, составляющие окружение данной единицы в пределах предложения. По широким контекстом имеется в виду языковое окружение данной единицы, выходящее за рамки предложения; это — текстовой контекст, то есть совокупность языковых единиц, окружающих данную единицу в пределах, лежащих вне данного предложения, иными словами, в смежных с ним предложениях. Точные рамки широкого контекста указать нельзя — это может быть контекст группы предложений, абзаца, главы или даже всего произведения (напр., рассказа или романа) в целом.
Узкий контекст, в свою очередь, можно разделить на контекст синтаксический и лексический. (Применительно к фонеме и морфеме можно выделить также контекст фонологический и морфологический; однако эти виды контекста лежат вне пределов настоящего исследования). Синтаксический контекст — это та синтаксическая конструкция, в которой употребляется данное слово, словосочетание и (придаточное) предложение. Лексический контекст -это совокупность конкретных лексических единиц, слов и устойчивых словосочетаний, в окружении которых встречается данная единица.
Наиболее существенную роль контекст играет в разрешении многозначности лингвистических единиц. Не считая случаев нарочитой или случайной (не преднамеренной) двусмысленности, контекст служит тем средством, которое как бы «снимает» у той или иной многозначной единицы все ее значения, кроме одного. Тем самым контекст придает той или иной единице языка однозначность и делает возможным выбор одного из нескольких потенциально существующих эквивалентов данной единицы ПЯ. Конечно, роль контекста далеко не ограничивается разрешением многозначности слов и других лингвистических единиц; однако важнейшая его функция заключается именно в этом.
В процессе перевода для разрешения многозначности определения выбора эквивалента иногда достаточно учета синтаксического контекста той или иной единицы в частности, слова. Так, глагол burn может переводиться на русский язык как гореть и как жечь, причем выбор соответствия целиком определяется синтаксическим контекстом в котором употреблено английское слово в непереходной конструкции (при отсутствии прямого дополнения) burn переводится как гореть, в переходной (при наличии прямого дополнения или в форме страдательного залога) — как жечь. Ср. The candle burns -Свеча горит; He burned the papers — Он сжег бумаги. Для английского языка это весьма распространенный случай.
Во французском языке данный случай можно прокомментировать глаголом entretenir — содержать и поддерживать, вести беседу, беседовать. При выборе соответствия на русском языке приходиться полностью полагаться на контекст, как например в случаях Il intertient la famille nombreuse — он содержит многочисленную семью, и — il m’a intretenu de son projet.- Он со мной побеседовал о своем проекте.
Чаще, однако, выбор эквивалента определяется лишь с учетом лексического контекста данной единицы, однозначность которой устанавливается в пределах определенного лексического окружения. Так, французское coup в сочетании с дополнением d’oeil — взгляд , de vent -порыв ветра, de theatre — неожиданный поворот событий.

Можно привести огромное множество такого вида примера. Для иллюстрации роли узкого лексического контекста при выборе переводческого соответствия приведем следующие французские предложения, содержащие многозначное существительное attitude
Il a pris une attitude nonchalante. — Он принял небрежную позу.

L’attitude de Boris a cette union me semblait incomprehensible. — Поведение Бориса на этом собрание казалось мне непонятным.

L’attitude du directeur a l’egard de ses subordonnes.- Отношение директора к подчиненным.

Число подобного рода примеров легко увеличить. Иногда, однако, для определения значения исходного выбора однозначного переводческого эквивалента нет узкого контекста оказывается недостаточным и приходится к показаниям, содержащими в широком контексте. В качестве, примера приведем следующее предложение из повести Дж. Сэлинджера «Над пропастью во лжи».
Then I got this book I was reading and sat down in my chair.

Английскому chair в русском языке соответствуют как стул, так и кресло. В данном предложении, однако, не содержится никаких указаний, которыми мог бы руководствоваться переводчик при выборе русского эквивалента. Поэтому здесь необходимо обращение широкому контексту.
Далее следует

The arms were in sad shape, because everybody was always sitting on them, but they were pretty comfortable chairs.

Указание на arms дает нам ключ к переводу Потом я взял книгу, которую читал, и сел в кресло.
Следует имеет в виду, что в данном примере (как и в других, приводимых здесь) речь идет об определении и передаче референциальных значений языковых единиц. Если же говорить о передаче прагматических значений, то, как было указано выше, решающая роль в их установлении и выборе способов их передачи принадлежит именно широкому контексту. Это относится не только к стилистической характеристике, регистру и эмоциональной окрашенности текста, но, в значительной мере, также и к «коммуникативному членению» предложения, которое во многом определяется факторами широкого контекста (напр., наличием предварительного упоминания того или иного элемента предложения в предшествующих предложениях). Еще раз напомним, что объектов перевода являются не изолированные языковые единицы, а весь текст в целом как единое речевое произведение. Поэтому роль широкого контекста в процессе перевода ни в коей мере нельзя недооценивать.
Наряду с этим нередко имеют место случаи, когда даже максимально широкий контекст не содержит в себе никаких указаний относительно того, в каком именно значении употребляется в данном случае та или иная полисемантическая единица и, стало быть, какой эквивалент должен быть выбран в данном случае при переводе. В этих случаях для получения требуемой информации необходим выход за пределы языкового контекста и обращение к экстралингвистической ситуации. Под «ситуацией» имеется в виду во-первых, ситуация общения, то есть та обстановка в которой совершается коммуникативный акт; во-вторых, предмет сообщения, то есть обстановка (совокупность фактов), описываемая в тексте; в-третьих, участники коммуникации, то есть говорящий (пишущий) и слушающий (читающий).
О том, какую роль играют эти три экстралингвистических факторов для понимания речевого произведения участниками коммуникативного процесса, речь уже шла выше. Сейчас важно подчеркнуть, что учет этих факторов во многих случаях является необходимым условием для правильного выбора соответствия той или иной единице ИЯ в процессе перевода. Яркий пример такого случая дает Я.И.Рецкер в книге «Теория перевода и переводческая практика».
В одной из газетных статей член парламента С.Силвермен был охарактеризован как abolitionist. «Большой англо-русский словарь» под пер. И.Р.Гальперина дает для слова abolitionist два соответствия 1. Сторонник отмены, упразднения (закона и т.п.) 2. (амер.ист.) аболиционист, сторонник аболиционизма. Второе значение (сторонник аболиционизма, то есть отмены рабства негров) здесь явно не подходит. Остается первое значение очевидно, С.Силвермен является сторонником отмены какого-то закона или института, но для перевода необходимо уточнить, его именно. Поскольку в данном тексте нет никаких указаний относительно этого, то правильный перевод возможен лишь при знании реальной обстановки в политической жизни Англии 1963г. (когда была написана данная статья). В тот период в парламенте и вне его оживленно дебатировался вопрос об отмене смертной казни. Стало быть, здесь abolitionist следует переводить как сторонник отмены смертной казни. С другой стороны, если бы речь шла об Америке 20-х — начала 30-х годов этого столетия, тогда то же слово нужно было бы переводить как сторонник отмены сухого закона. Пример этот убедительно говорит о важности учета экстралингвистических факторов при переводе.

Заключение.

Итак, в процессе перевода «снятие» многозначности языковых единиц и определение выбора переводческого эквивалента обусловливается рядом факторов, как то узким контекстом, широким контекстом и экстралингвистической ситуацией. Без учета всех этих факторов в их взаимодействии и понимание речевого произведения и, тем самым, его перевод называются невозможными. Именно по этой причине лингвистической базой теории перевода, как было отмечено, должны служить, во-первых, лингвистика текста, во-вторых, макролингвистическое описание языка с учетом функционирования его системы во взаимодействии с экстралингвистическими явлениями, определяющими предмет, построение и условия существования объекта перевода — речевого произведения. Владение контекстом и знание семантических значений слова ведет к правильному выбору соответствующего эквивалента в переводе. Хотя не следует не замечать роль стиля и характера слова, а также его структурное положение. Все изученные мной факторы настолько взаимосвязаны, что, как я говорила в начале своей темы, «главное для переводчика — достижение наиболее высокого уровня эквивалентности перевода», — следует детально прорабатывать все эти аспекты для достижения этой цели. Ведь, главное — это не перевести лишь бы поняли, но перевести правильно, красиво, с соблюдением всех норм переводящего языка. Задача непростая, но, как всегда оказывается, выполнимая. Итак, удачи всем, чья судьба связывать различные культуры и людей!

Библиография

Бархударов, «Теорию перевода», Москва, «Русский язык», 1984.
Арнольд И.В., «Стилистика современного английского языка»,
Geoffrey Leech, Jan Svartvik, «A communicative Grammar of English»
Англо-русский синонимический словарь, Москва, «Русский язык», 1988.
Jennifer Seidli, W.Mc.Mordie, «English Idioms and how to use them», Moscow, «Vyshaya Shkola», 1983.
Рецкер Я.И., «Теория перевода и переводческая практика», Москва, «Международные отношения», 1974.
Комиссаров, «Слово о переводе».
Русско-английский словарь трудностей переводчика, Москва, «Русский язык», 1993.
Stylistique Francaise, Москва, «Просвещение», 1986.
Толстой Л.Н., «Война и мир», Москва, «Гослитиздат», 1956.
Robert Merle, Derriere la vitre, Москва, «Высшая школа», 1982
Розенталь Д.Р., «Стилистика русского языка», Москва, «Русский язык», 1989.

1 При детальном изучении произведений Л.Толстого французскими литературоведами и лингвистами, было определено его безупречное использование в своих романах французского языка. (Emile Bouvier, «Sur un roman de Tolstoi»). Именно поэтому я позволила себе выбрать в качестве примеров его переводы, так как в них совпадает все семантика, структура, и, конечно же, поскольку именно он является автором как русской, так и французской версии, контекст и окружение.

27